Предисловие. "Умение хорошо работать"
Национальный проект; Навигационный центр в Сагрише
Море Тьмы; "Кто зайдёт за мыс Нет, либо вернётся, либо нет"
Канары и Мадейра; Открытие Азорских островов
Кабу Бранку, бухта Арген, Капо-Верди
Сенегал, Гамбия, побережье Гвинеи
Вокруг мыса Доброй Надежды и дальше на Восток
Приложение 1. Арабская работорговля в Африке.
Приложение 2. Путешествие Кадамосто.
Приложение 3. Развитие навигации и картографии в XVI веке в Португалии и Испании.
Предисловие. Talent de bien faire[1].
Принц Генрих Мореплаватель (1394 - 1460 гг.), инфант дон Энрики, был третьим сыном Жуана I, короля Португалии, и Филиппы, дочери герцога Ланкастерского Джона Гонта. Таким образом, он был частично португальцем, частично англичанином, приходясь по линии матери племянником королю Англии Генриху IV, правнуком Эдуарду III и родственником королевских династий Франции Капетингов и Валуа.
Инфант Энрики в течение почти 45 лет, с 1416 по 1460 гг., организовывал экспедиции для изучения Атлантики и западного побережья Африки, которые продвигались всё дальше на юг, и увенчались, уже после него, открытием мыса Доброй Надежды Бартоломеу Диашем (1488 г.) и морского пути в Индию Васко да Гамой (1498 г.). Поэтому, хотя сам принц ни разу не выходил в море с исследовательскими целями, он получил почётный титул Мореплаватель.
Освоение западного побережья Африки привело к притоку в Португалию ценностей в виде золота, слоновой кости, дешевой рабочей силы невольников- негров и т.д., а открытие морского пути в Индию – к ввозу значительного количества пряностей. Всё это, вместе взятое, послужило основой образования в XVI веке могущественной португальской колониальной империи, установившей тогда, вместе с Испанией, контроль над трансокеанской торговлей. Кроме того, исследовательские экспедиции португальцев XV века в Атлантике стимулировали Колумба в стремлении "достичь Восточной Азии западным путём" – он и за помощью обратился сначала к португальскому королю – и, таким образом, способствовали открытию европейцами Америки. Принц Генрих, следовательно, может считаться как основателем португальской колониальной империи, так и предтечей Колумба.
Исследование Атлантического океана- моря Тьмы, неизведанных побережий Африки, отвечало не только военно-политическим интересам португальской короны и христианского мира, но и, очевидно, личным пристрастиям принца Генриха, потомка викингов-мореходов.
Военно-морские экспедиции XV - XVI вв. пиренейских государств в определённой степени являлись продолжением крестовых походов, которые этим странам приходилось вести с самого их образования. Португальские экспедиции начались сразу после битвы за освобождение Сеуты (древней Септы), города в Северо-Западной Африке, захваченного в VIII веке исламскими войсками. Эта битва фактически представляла собой перенос на африканскую территорию Реконкисты, приведшей в своё время к освобождению от власти мусульманских захватчиков почти всей территории Иберийского полуострова. Основная цель, которую стремился достичь в своих морских экспедициях принц Генрих, заключалась в установлении непосредственной связи с богатыми золотом глубинными районами Африки, континентальные пути к которым блокировались маврами и арабами. То есть, была поставлена задача освобождения торговли от посредничества мусульман, вынуждавших производителей продавать товары только им и имевших громадные барыши от такой монополии (а заодно проводивших мусульманизацию различных областей Африки). Эта задача – которую вполне можно рассматривать как своего рода крестовый поход – была успешно решена ещё при принце Генрихе. Приток африканского золота в начале 1450-х гг. позволил Португалии в 1457 году ввести золотую монету – крузадо. Ещё одним движущим мотивом экспедиций принца Генриха было стремление вступить в контакт с полулегендарным царством "священника Иоанна", которое ранее, в XIII веке, считали находящимся в Азии, а потом соотнесли с Эфиопией, где действительно правили христианские цари (негусы). Установление таких контактов позволило бы объединить усилия разных частей христианского мира в борьбе против мусульманской экспансии. Наконец, образование колоний португальцев в Африке и Индии (а испанцев в Америке) сопровождалось христианизацией осваиваемых областей, что позволяет рассматривать эту деятельность тоже как продолжение крестовых походов.
Принц Генрих принимал участие и в прямых военных экспедициях против мусульман – в 1415 г. в Сеуту, в 1436 г. в Танжер, в 1458 г. в Алкасегир.
С 1420 года принц Генрих возглавлял Орден Христа, являвшийся в Португалии наследником тамплиеров. На белых парусах его каравелл значился красный крест, как и некогда на белых мантиях тамплиеров. Под духовную власть Ордена принц Генрих передал ряд новооткрытых и заселённых португальскими колонистами территорий (в частности, Мадейру и Азорские острова). Он также предоставил Ордену определённый процент доходов от африканской торговли.
Проект колониальной морской экспансии, инициированный принцем Генрихом, внёс немалый вклад в реформирование политической нации в Португалии, а также вывел эту страну в XVI веке в ряды наиболее могущественных европейских государств.
Пиренейский полуостров, расположенный на крайнем юго-западе Европы, отличается прекрасным климатом, пышной природой, плодородной почвой. Фаддей Булгарин, побывавший в начале XIX века в Испании, писал: "Климат сей благословенной страны есть, по моему мнению, совершенство природы, а утро – её улыбка. Северный житель, по самому красноречивому её описанию, не будет иметь о нём слабого даже понятия. Выйдите утром в поле – с чем сравнить этот темнолазоревый, безоблачный цвет неба, которым глаза не могут довольно насладиться? Миртовые, померанцевые и лимонные рощи, тысячи разнородных трав и цветов наполняют воздух сладостным благоуханием. Нельзя довольно насытить дыхание, кажется, будто пьёшь радость и здоровье. Пение птиц, стаями вьющихся над плодоносными деревьями, виноградниками и полями, кои засеяны ананасами, возбуждает в душе райское удовольствие. Цветы, плоды, травы и овощи удивляют вас живостью своих красок, силою запахов и особенным вкусом... Круглый год можно иметь свежие плоды, цветы, а в половине марта уже цветут розы"[2]. Территория Пиренейского полуострова, вдобавок, богата металлами, руды которых иногда выходят на самую поверхность земли, а его прибрежные воды являются естественным местом пересечения морских торговых путей, соединяющих Средиземноморье и Западную Европу. Неудивительно поэтому, что на его равнинах и берегах издавна селились разные народы.
Античные историки и географы донесли до нас сообщения о ранних поселениях и городах Испании, жители которых занимались земледелием, выплавкой металлов, ремеслами; об их религии, связанной с сохранившимися до нашего времени менгирами и дольменами.
Археологические раскопки показали, что уже в –III тыс. в пиренейских городах изготовлялась бронза, прочный сплав меди и олова. При этом наилучшая пропорция для бронзы – 90% меди, 10% олова – была впервые получена именно на Пиренеях, древние обитатели которых, таким образом, внесли весомый вклад в становление очередного этапа цивилизации – бронзового века.
Пиренейские города с самого раннего времени (–2500 - –2000 гг.) поставляли бронзу в страны всего Средиземноморья, включая Египет. "Юго-западная Испания … была в течение всего бронзового века европейским центром выплавки бронзы и торговли металлами"[3]. Археолог К. Шухгардт сделал вывод, поддержанный историком географии Р. Хеннигом, о важном значении этого региона в последующем развитии классической средиземноморской цивилизации: "Не Восток, как многие ещё хотят верить, а Запад, древние культуры палеолита Франции и Испании дали Средиземноморью основные импульсы развития"[4].
Крупным пиренейским городом был основанный этрусками около –1200 г. в районе устья Гвадалквивира Тартесс. В нём обрабатывались добывавшиеся в горах Сьерра-Морена металлы – свинец, медь, серебро – а с помощью доставлявшегося с далёких Касситерид[5] олова выплавлялась бронза.
Античные писатели сообщали о поездках в Испанию критян, этрусков, финикиян, карфагенян, греков, занимавшихся посреднической торговлей металлами и основывавших там колонии. Одной из таких колоний стал карфагенский Гадес, разместившийся близ Тартесса. От Пиренейского полуострова суда средиземноморских купцов иногда отправлялись дальше в Атлантику: к Касситеридам за оловом; к островам Блаженных (Канары) за красителями для тканей.
На крайний запад Средиземноморья, кроме того, путешествовали легендарные герои древности. Там побывал гомеровский Одиссей. До пролива, выходившего в Атлантику, добрался Геракл, и этот пролив (позже названный Гибралтарским) носил в античном мире название "столбов Геракла". За ними Платон разместил свою Атлантиду.
Однако богатства Испании привлекали не только мирных переселенцев, купцов и путешественников. На её территорию много раз вторгались орды воинственных завоевателей. Другие старались силовыми методами устранить конкурентов по продаже металлов и монополизировать торговые пути. Так, карфагеняне, опираясь на свою колонию Гадес, в –VI веке захватили и разрушили Тартесс.
После образования Римской империи Испания была превращена в одну из её провинций. Установление в стране римской администрации хотя и принесло дополнительный налоговый гнёт, но также способствовало вовлечению местного населения в культурную жизнь передовой по тем временам европейской цивилизации.
В первом десятилетии V века на территорию Испании вторглись германские/ германо-славянские племена вандалов, аланов, свевов. Названия ряда мест на Иберийском полуострове (Андалузия, …) напоминают об этом вторжении. Вскоре вестготы, союзные римлянам германские племена, были отправлены в Испанию, чтобы вытеснить пришельцев. Захватив власть, они надолго обосновались там.
Военные вторжения римлян, германских племён в Испанию, хоть и приносили местным жителям многочисленные бедствия, всё же, в конечном счёте, не выводили их за пределы европейской цивилизации. Завоеватели и покорённые народы постепенно смешивались, формируя новую нацию, сохранявшую основные этнические и культурные признаки европейцев. В 587/ 9 году короли вестготов приняли католичество[6], тем самым ещё больше сблизив свои государства с основной частью европейского мира.
Принципиально иной характер имело вторжение в начале VIII века на Пиренейский полуостров многочисленной мусульманской армии арабов и берберов[7]. Тогдашние обычаи мусульман, будучи производными от менталитета арабов VII века, резко контрастировали с европейской культурой.
Религия ислама дала полудиким племенам раннесредневековых арабов стимул и обоснование завоевательных походов на соседей. "Сочетание бога и наживы, религии и грабежа" являлось мощным движущим средством экспансии; его нередко использовали и другие военно-разбойничьи группировки. В VII-VIII вв. арабы-мусульмане захватили и разграбили богатые страны Ближнего и Среднего Востока: Египет, Сирию, Иран и другие.
Мировая экспансия мусульманства, начавшаяся в VII веке, не ограничивалась военными захватами, грабежами и обращением в ислам покорённых народов. В разные страны проникали арабские купцы, стремясь, прежде всего, установить там торговую монополию[8]. Подкупая местные власти и блокируя подступы к рынкам, они становились монопольными посредниками, вынуждавшими производителей продавать свой товар за бесценок, а покупателей – платить втридорога. Всё это сопровождалось постройкой мечетей и "мирной" исламизацией оказавшегося под их влиянием населения. В частности, именно так арабы установили контроль над экспортом пряностей из стран Индийского океана в Европу. С их монополией и активным противодействием попыткам установить торговые отношения с непосредственными производителями пряностей и других ценных товаров столкнулись португальцы, прибывшие в Индию в конце XV - XVI вв.[9].
В 711 году мусульманские войска переправились через Гибралтар в Испанию. Они быстро продвигались вперёд, захватывая всё новые и новые города. За десять лет они завоевали практически весь Пиренейский полуостров, кроме горных районов Астурии на севере. Они направились и дальше, во Францию, где дошли до берегов Луары, и только поражение в битве при Пуатье от армии франков во главе с Карлом Мартеллом остановило продвижение ислама в Европу.
Европейские жители Пиренейского полуострова оказались под властью захватчиков, во-первых, культурно и этнически чуждых им, а во-вторых, находившихся на более низкой ступени развития.
Преданными помощниками мавров в эксплуатации завоёванного ими населения стали близкие им по духу и методам этнические ОПГ, издавна обосновавшиеся в Испании. Будучи более "продвинутыми" в отношении приёмов паразитирования, эти ОПГ противодействовали попыткам самоорганизации коренного населения, стремились не допустить роста его национального сознания. Они внушали коренным жителям покорность к угнетателям и "толерантность" к вторгшимся в страну бандитам, поскольку-де, "в многонациональной и многоконфессиональной Испании экстремизм был бы очень опасен". Внутренние этнические ОПГ действовали так не только из-за выгод совместного с захватчиками грабежа, но и из опасений за собственную безопасность. Ведь отпор внешним бандам, вторгшимся в страну, мог через некоторое время, по мере объединения и консолидации коренного населения, привести к активизации его борьбы и против банд внутренних. (Именно так и произошло в Испании и Португалии в конце XV - XVI вв.). Поэтому солидарность внутренних этнических ОПГ в Испании и внешних грабителей была вполне естественной.
Однако испанский народ не смирился с порабощением. Началась длительная борьба испанцев за освобождение от власти мусульманских завоевателей. Она получила название Реконкисты. В этой борьбе формировалась испанская нация, её культура и система ценностей. Ограбленные, подчинённые, ослабленные, испытывавшие сильнейшее экономическое и идеологическое давление со стороны захватчиков и их пособников, испанцы всё же сумели собраться с силами и, после шести веков почти непрерывных сражений, полностью сбросили иго мусульман. Это была, по словам историка Р. Мэйджора, "реализация невозможного".
Базой освободительной борьбы испанского народа против мавров стала Астурия. В 718 году отряд под командованием Пелайо (Пелагия), родственника последних вестготских королей, разбил мусульманскую армию в горной долине Ковадонга. Через некоторое время Альфонс I (739- 57 гг.), сын первого кантабрийского герцога Педро и дочери Пелайо, объединил Астурию с Кантабрией. Под его командованием астурийские христиане заняли часть соседней Галисии. В этой местности был обнаружен гроб апостола Иакова. Альфонс II (791 - 842 гг.) отвоевал Галисию до реки Миньо и атаковал позиции мусульман до реки Тахо. К 914 году в королевство Астурия входил Леон, большая часть Галисии и северной Португалии. В X веке Астурия, после перевода двора в Леон, стала называться королевством Леон.
Испанцы построили между северной Астурией и восточной Каталонией ряд крепостей. Эта область получила название Кастилия, от испанского castillo – замок, крепость. В середине XI века Астурия, Леон, Галисия и Кастилия объединились в королевство Кастилия, которое стало оплотом Реконкисты. Арагон позже, в результате династического брака, объединился с Каталонией.
В 1085 году Альфонс VI, король Леона и Кастилии, вступил в Толедо, и граница между освобождёнными территориями Испании и мусульманскими владениями переместилась от реки Дуэро до реки Тахо, разделявшей Пиренейский полуостров почти пополам. Толедо стал опорным пунктом дальнейшего продвижения кастильцев на юг. В начале XII века он сделался столицей Кастилии. Тогда же войска рыцаря Родриго Диаса де Бивара, прозванного Сидом, взяли Валенсию и ряд областей вокруг неё.
Это новое наступление Реконкисты совпало по времени с началом крестовых походов европейских христианских государств за освобождение Святой Земли на Востоке. Впрочем, и сама Реконкиста тоже фактически являлась растянувшимся на столетия крестовым походом испанцев за освобождение своей земли. Католическая церковь играла в этой борьбе ведущую роль, духовно объединяя испанцев в противостоянии мусульманским захватчикам, а соседние христианские страны нередко направляли, в том числе по призыву римских пап, отряды крестоносцев для освобождения испанских городов.
Главную силу Реконкисты составляли отряды рыцарей. Королевская власть представляла собой авторитарную диктатуру, необходимую при освобождении страны от оккупантов. Активно участвовали в Реконкисте горожане и крестьяне, особенно кастильские. Например, в одной из решающих битв кастильцев с маврами, при Лас-Навас-де-Толоса, участвовали ополчения пятнадцати городов, в том числе Вальядолида, Толедо, Сеговии.
Реконкиста являлась, выражаясь современным языком, национальным проектом – общей социальной задачей народа (людей, близких родственно и культурно) консолидировавшей его в единый политический субъект. Такой задачей было освобождение своей страны.
С конца XII века важную роль в Реконкисте стали играть духовно-рыцарские ордена, члены которых принимали монашеские обеты – бедности, послушания, безбрачия – а также обет борьбы с мусульманами. Аналогичные духовно-рыцарские ордена образовались ранее во время крестовых походов. Самым известным из них был орден тамплиеров. Тамплиеры принимали участие в войнах против мусульман на Ближнем Востоке. Они также распространили своё влияние по всей католической Европе. В Арагоне и Португалии тамплиеры появились в 1128 году. В Португалии в 1159 году им был предоставлен, в качестве фьефа, город Томар, ставший штаб-квартирой ордена. Рыцари защищали город и область центра Португалии от атак мавров.
Собственно испанские монашеско-рыцарские ордена организовывались для защиты важных крепостей или городов и получали названия по их именам: орден Калатравы (1158 г.), орден Авиз (1162 г.), орден Алькантары (1176 г.).
Первым испанским духовно-рыцарским орденом стал орден Калатравы, получивший своё название от крепости на тогдашней южной границе Кастилии, освобождённой Альфонсом VII в 1147 году. Чтобы её удержать, в 1157/8 году, по инициативе Диего Веласкеса из цистерцианского монастыря в Фитеро, хорошо знавшего военное дело, часть монахов объединилась в орден, члены которого приняли обет борьбы против мусульман. Орден не только защищал переданную ему крепость, но и участвовал в сражениях Реконкисты. В разные времена он выставлял до 2 тысяч рыцарей. В вознаграждение орден получал от королей Кастилии земельные пожалования, на которых организовывал свои командорства. Орден Алькантары также получил своё название от города, отвоёванного в 1167 году королём Леона Фернандо II. Вначале этот город был передан рыцарям Калатравы, но те перепоручили его защиту леонскому ордену рыцарей св. Юлиана де Перейро, небольшой группе, организовавшейся в 1176/7 г. для охраны крепости на реке Тагуш. Новый орден получил название Алькантары. Авизский орден был образован в 1161 году после отвоевания у мавров Авиза. Его центром стал замок, выстроенный в этом городе. В 1171 году для защиты паломников к гробу апостола Иакова был образован (аналогично тамплиерам) орден Сантьяго. Как и другие духовно-рыцарские ордена Испании, он участвовал в битвах Реконкисты.
В 1212 году соединённые военные силы королевств Испании, рыцарских орденов, а также крестоносцев из других стран Европы, нанесли мусульманам решительное поражение в битве при Лас-Навас-де-Толоса.
Лас-Навас-де-Толоса
В 1230 году битва при Мериде вернула испанцам Эстремадуру.
В 1236 году король Кастилии и Леона Фердинанд III взял Кордову.
В 1243 году кастильцам сдалась Мурсия, город на юге Испании.
В 1247 году король Фердинанд III освободил Севилью.
Мусульмане тысячами переселялись в Африку, Гранаду, и на свою историческую родину.
В 1340 году Альфонс XI одержал победу при Саладо, а четыре года спустя завоеванием Альхесираса последний оплот мусульман на Пиренеях, Гранада, была отрезана от Африки.
Гранадский эмират сохранял свою независимость до 1492 года, когда он был завоёван Фердинандом и Изабеллой, католическими королями Кастилии и Арагона – объединённой Испании. Реконкиста, наконец, завершилась.
История Реконкисты показала, что потерять свою страну можно за несколько лет, а на её отвоевание может понадобиться несколько столетий.
Вернуть себе родину испанцам помогла решимость противостоять захватчикам; общая христианская вера; создание рыцарских объединений с кодексом чести и долга; диктатура королей, при одновременном расширении прав крестьянства и горожан, вносивших вклад в освободительную борьбу; преемственность поколений, воспитание детей в духе любви к своей стране и отвращения к врагам испанского народа. Также – сохранение и развитие своей литературы, культуры, языка. Освобождёнными от оккупантов областями становились не только отвоёванные с помощью меча территории, но и крупные национальные произведения, например, эпическая "Песнь о Сиде", созданная в Кастилии в 1140-х гг.
Большое значение для победы Реконкисты имело противодействие коллаборационистам- пособникам захватчиков, стремившимся подавить рост национального самосознания испанского народа под предлогами "борьбы с терроризмом и экстремизмом". Постепенно даже на оккупированных территориях становилось всё больше людей, которые выходили из состояния подавленности; отвергали "толерантность" к бандитам, и возвращались в реальность, где им предстояла хотя и тяжёлая, но достойная жизнь – борьба за свою свободу.
В начале Реконкисты мавров в плен не брали, предавая всех их мечу. За ними следовали пособники из этнических ОПГ, напрасно взывавшие к "гуманизму" и "общечеловеческим ценностям". Историки Испании отмечали, что для ранней Реконкисты было характерно "выкорчёвывание всего, что было связано с религией мавров и иудеев". Позже пленных мавров стали обращать в рабство.
В борьбе за свой народ, страну, веру и культуру формировалась новая испанская нация.
Португалия, как и другие европейские пиренейские государства, возникла в результате Реконкисты.
"В сраженьях Португалия рождалась
И славою сынов своих держалась" (Камоэнс)
В конце XI века король Леона и Кастилии Альфонс VI призвал на помощь в войне против мавров французских крестоносцев. Он выдал свою дочь Урраку за Раймонда, сына герцога Бургундского, а её сводную сестру Терезу – за Генриха, кузена Раймонда. Генрих получил от короля титул графа Португалии и поручение защищать эту юго-западную область Пиренейского полуострова от мавров. Афонсу Энрикиш (1109- 85 гг.), сын Генриха, унаследовавший графство Португалия от отца, за сорок шесть лет войн против мусульман удвоил контролируемую им территорию. После ряда побед над маврами он провозгласил независимость своего графства, а в 1139 году объявил себя королём Португалии. В 1179 году Португалия была признана как независимое королевство буллой папы Александра III.
Король Жуан I Португальский (1357 - 1433 гг.), отец Генриха Мореплавателя, положивший начало Авизской династии, был младшим и притом внебрачным сыном короля Педру I (1320- 67 гг.). От своей жены Констанс, дочери испанского герцога Хуана Мануила, у Педру было два сына и дочь. От второй жены, Инес де Кастро, коронованной Педру, по легенде, после её смерти, у него было трое сыновей и дочь. Жуан, будущий король, был сыном Педру от Терезы Лоренцо, принадлежавшей к аристократической галисийской семье. Отец назначил его магистром военно-духовного Авизского ордена.
В 1367 году королём Португалии стал Фернанду, сын Педру I и Констанс. В 1369 году кастильский король Педро Жестокий был убит своим сводным братом Энрике Трастамарским, захватившим престол. Фернанду, как потомок Санчо IV Кастильского, предъявил права на корону Кастилии (Энрике Трастамарский, являясь внебрачным сыном короля Альфонса XI Кастильского, формально не имел прав на трон) и заключил с королём Арагона Педро союз, одним из условий которого был будущий брак Фернанду с Леонорой, дочерью Педро. Узнав об этом, кастильский король немедленно вторгся в Португалию. Военные действия были прекращёны лишь в 1371 году, при содействии папы Григория XI. Одним из условий мирного договора между Португалией и Кастилией был брак Фернанду с Леонорой, только уже другой – дочерью Энрике. Будучи сосватанным с двумя Леонорами – Арагонской и Кастильской – сам Фернанду, между тем, предпочёл третью – Леонору Телиш, жену своего придворного Жуана Лоренцу да Кунья. Он развёл её с мужем и объявил своей женой. Разорвав договор с королём Кастилии, Фернанду вступил в союз с герцогом Ланкастерским Джоном Гонтом, в 1371 году женившимся на старшей дочери испанского короля Педро Жестокого, и теперь тоже заявившим о своих правах на корону Кастилии. Разъярённый Энрике поклялся, что обратит Лиссабон в пепел. Однако вмешательство папы и на этот раз умерило конфликт. В 1373 году между Фернанду и Энрике был заключён новый мирный договор, остававшийся в силе до 1379 года, когда Энрике умер.
В самой Португалии тем временем разворачивались придворные интриги. Королева Леонора Телиш опасалась, что сводные братья её мужа, сыновья Педру I от Инес де Кастро, могут предъявить претензии на престол. Жуан, старший сын Педру и Инес де Кастро, был женат на Марии Телиш, сестре Леоноры. Леонора, после безуспешных попыток устроить брак принца со своей дочерью Беатриш, оговорила перед ним свою сестру. Принц, поверив королеве, убил Марию и бежал в Кастилию. Второй сын Инес де Кастро, дон Диниш, был отправлен в изгнание за отказ поцеловать на аудиенции руку королевы. Магистр Авизского ордена тоже чуть было не лишился жизни из-за козней Леоноры, вначале подделавшей приказ короля о его казни, а потом пытавшейся отравить его.
Новый король Кастилии Хуан заключил мирный договор с Фернанду, одним из условий которого был брак их детей: инфанты Беатриш, дочери Фернанду от Леоноры Телиш, и второго сына Хуана. Однако через некоторое время умерла королева Кастилии и договор был изменён: португальская принцесса Беатриш теперь должна была выйти замуж за самого короля Хуана. Условия договора предусматривали, что в случае смерти Фернанду I, португальский престол унаследует его дочь Беатриш, а после рождения её сына, до его совершеннолетия, регентшей будет Леонора Телиш. В случае же бездетности Беатриш, португальская корона перейдёт к Хуану Кастильскому и его наследникам.
Здоровье самого португальского короля между тем быстро ухудшалось и 22 октября 1383 года его не стало.
В этой ситуации Авизский магистр, как единственный оставшийся в Португалии сын короля Педру I (оба его сводных брата, сыновья Инес де Кастро, находились в изгнании в Кастилии), увидел возможность завладеть короной. Заручившись поддержкой ряда аристократов, он решил совершить государственный переворот. После аудиенции у королевы Леоноры, Авизский магистр отвёл в сторону её фаворита, галисийского графа дона Фернандо Андейро, как бы для разговора, и убил его. Вслед за чем беспрепятственно покинул дворец.
Леонора Телиш укрылась в Сантарене, одной из самых защищённых португальских крепостей, а Авизский магистр частью аристократии, при поддержке большинства горожан, 16 декабря 1383 года был объявлен протектором королевства и регентом.
Леонора направила просьбу о помощи своему зятю, королю Кастилии Хуану, и разослала письма местным нобилям, настаивая на признании её дочери Беатриш правительницей страны. Кастильская армия подошла к границам Португалии; многие португальские аристократы заняли сторону Леоноры и Беатриш.
Авизский магистр принял меры для обороны столицы и, в свою очередь, обратился с посланием к английскому двору, напоминая, что Португалия готова поддержать претензии герцога Ланкастерского на кастильский престол. Послание встретило самый дружественный приём в Лондоне (герцог Ланкастерский Джон Гонт был сыном прежнего короля Эдуарда III и дядей правившего в то время Ричарда II).
Вскоре кастильская армия, во главе с королём, вступила в пределы Португалии. Король Хуан осадил Лиссабон с моря и суши, однако город успел подготовиться к обороне и сделать запасы продуктов. В течение пяти месяцев кастильцы безуспешно осаждали португальскую столицу. Возможно, им бы и удалось взять город, в котором заканчивалось продовольствие, однако среди осаждающих вспыхнула эпидемия, уносившая по двести человек в день. Когда заболела королева Беатриш, Хуан принял решение отступить. 14 октября его армия пересёкла границу, везя за собой, словно похоронная процессия, множество гробов погибших от болезни.
Вскоре в Коимбре собрались португальские кортесы. Сторонники Авизского магистра утверждали, что легитимность других претендентов на престол – Беатриш и сыновей Инес де Кастро – сомнительна, а потому по законам Португалии, установленным её первым королём Афонсу Энрикишем, выбор нового правителя должен сделать народ. 6 апреля 1385 года Жуан, магистр Авизский, был избран португальским королём.
Король Кастилии предпринял ещё одну попытку вторжения. 14 августа 1385 года армии обеих сторон встретились в сражении у Алжубаротты. Кастильцы превосходили португальцев и пришедших к ним на помощь англичан в численности, но успех сопутствовал им не больше, чем ранее. Разбитые кастильские войска, во главе с королём, снова бежали; португальцы захватили богатую добычу. Авизский магистр окончательно доказал своё право на трон. Окрылённые победой, португальцы предприняли ещё и вылазку на кастильскую территорию.
29 июля 1386 года в Португалию прибыл с войском Джон Гонт, герцог Ланкастерский. Король Жуан ожидал его, намереваясь выполнить старое обещание поддержать английского лорда в его претензиях на корону Кастилии. Для закрепления союза была достигнута договорённость о браке Жуана либо на Катерине, дочери герцога от кастильской инфанты, либо на Филиппе, дочери герцога от английской принцессы; он предпочёл Филиппу. Впрочем, вначале ему пришлось получить у папы разрешение нарушить обет безбрачия, который приносили рыцари Авизского ордена. Церемония венчания состоялась 2 февраля 1397 года.
Военная экспедиция объединённых португальско-английских сил в Кастилию не состоялась. Трезво оценив свои возможности и ресурсы противника, союзники предпочли заключить с кастильским королём мирный договор. Согласно этому договору герцог получал возмещение военных расходов, а его дочь Катерина объявлялась невестой наследника кастильской короны, своего кузена[10].
В дальнейшем политический союз между Португалией и Англией ещё больше упрочился. Брат Филиппы, жены короля Жуана, стал в 1399 году английским королём (Генрих IV). Король Жуан первым из иностранных правителей получил орден Подвязки[11].
С короля Жуана I в Португалии началась Авизская династия, на которую пришёлся период наибольшего политического могущества страны.
У Жуана и Филиппы было восемь детей: Бланка, Афонсу, Дуарти, Энрики, Педру, Жуан, Фернанду, Изабель. У Жуана были также внебрачные дети: Афонсу, граф Барселуш, от которого пошёл род герцогов Браганса, позже ставших португальским королями, и Беатриш, в 1405 году выданная замуж за Томаса, графа Арундела.
Взятие Сеуты
Восстановление дружеских отношений между Португалией и Кастилией содействовало процветанию обеих этих стран. Мирное правление короля Жуана пользовалось популярностью у простого народа.
Вместе с тем, немало кастильских и португальских рыцарей желало продолжить борьбу за освобождение захваченных мусульманами территорий. Хотя к XV веку почти весь Пиренейский полуостров был уже избавлен от мусульманского господства, однако на завоёванных арабами в VIII - IX вв. землях северной Африки – от Египта до Марокко – ислам укоренился прочно. Форпосты мусульман вдоль северо- западного побережья Африки контролировали местное судоходство и блокировали торговые пути вглубь континента, а их отряды время от времени нападали на пиренейские поселения, захватывая добычу и рабов.
Отомстить за разрушенные церкви и города; освободить захваченные земли; прекратить пиратские набеги; избавить производителей товаров и торговцев от паразитического посредничества – такими были цели дальнейшей борьбы христианских государств Пиренейского полуострова против мусульманских стран северной Африки. Фактически она являлась продолжением Реконкисты.
По желанию принцев Дуарти, Педру и Энрики, поддержанному королевой Филиппой и рядом придворных, король Жуан принял решение отправиться в поход на Сеуту, город на крайней северной оконечности Африки, захваченный в VIII веке мусульманами.
Сеута, древняя Септа, была основана в VI в. как военное поселение римлян. Она располагалась на небольшом полуострове- мысе Африки, лежавшем напротив Испании. С африканским континентом полуостров связывала узкая полоса земли. Своё название крепость- поселение получила от семи (septa) небольших гор, отгораживавших её от основной части суши.
Арабо-мусульманские войска захватили Сеуту в VIII веке. Потом именно оттуда отправлялись на территорию Пиренейского полуострова отряды берберов; там же располагались и гнёзда пиратов, грабивших испанское побережье.
В XIV веке Сеута представляла собой не только базу мусульманских войск и морских пиратов, но и один из главных рынков Марокко, где мавры сбывали награбленное, а купцы-мусульмане осуществляли посреднические операции между рынками Востока (Александрии, Дамаска, …) и Западной Европы.
Первым шагом в подготовке военной экспедиции стала разведка, предпринятая португальцами во время захода их кораблей в гавань Сеуты за провизией и водой. Обсудив полученные сведения на совете, король Жуан принял окончательное решение о походе.
Военные приготовления португальцев встревожили их пиренейских соседей – Арагон и Гранаду. Королю Арагона было направлено успокоительное послание. Послам мусульманского правителя Гранады, просившим "не нарушать мир ради сохранения торговли", Жуан ответил неопределённо, после чего те решили обратиться за содействием к Филиппе. Пообещав богатые дары в приданое её дочери, послы попросили королеву повлиять на мужа. На это королева Филиппа, не любившая, как писал хронист, ни мавров, ни евреев, сказала: ей неизвестно, каковы обычаи в королевстве послов, но в их стране жена короля не вмешивается в дела, обсуждаемые на государственном совете. Что же касается приданого для дочери, то, когда придёт время ей выходить замуж, у неё не будет недостатка в украшениях. Король Жуан, между тем, заявил послам, что у него нет намерений вторгаться в Гранаду, но дать письменные гарантии отказался, и те, уверившись в неизбежности войны, поспешили назад с неутешительными известиями. В результате правитель Гранады приказал укрепить по всей стране замки и прибрежные гарнизоны. Опасаясь, что сообщения об этом могут встревожить марокканцев, португальский король велел распространить слух, будто он собирается воевать с голландским графом, рассказав, однако, в секретном письме к нему об истинном положении дел. Вслед за чем принцы начали подготовку судов и экипажей: Педру – в Лиссабоне, Энрики – в Порту. К походу присоединилось много рыцарей из Англии, Франции, Германии. В их числе были экипажи 27 английских судов, направлявшихся в Святую Землю, но примкнувших, по просьбе короля Жуана, к экспедиции против мавров. Дождавшись попутного ветра, 25 июля 1415 года флотилия взяла курс на юго-восток. В ней было около 240 судов, которые везли примерно 50 тысяч человек. 30 июля флот прибыл в порт Лагуш, где состоялась встреча короля с командирами. После мессы королевский проповедник Жуан де Ксира зачитал папскую буллу, благословлявшую участников крестового похода. Через пару недель потрёпанный штормом португальский флот появился перед Сеутой. Ещё несколько дней понадобилось, чтобы собрать вместе все корабли и подготовиться к высадке.
21 августа начались военные действия. После ожесточённой атаки, возглавляемой принцами Энрики и Дуарти, португальцы ворвались в город. Вскоре сопротивление мавров было сломлено[12]. Португальские войска заняли ключевые позиции, а командующий гарнизоном Сеуты Зала бен Зала укрылся в крепости. Поздно вечером, под покровом темноты мавры бежали, захватив, сколько смогли, ценностей. Когда португальцы приготовились к новой атаке, они увидели, что крепость никто не защищает. Вступив в город, король приказал водрузить над его самой высокой башней знамя св. Винсента, покровителя Лиссабона. Главная мечеть Сеуты была освящена епископами, сопровождавшими войско, и превращена в кафедральный собор. На следующий день король Жуан, в присутствии нобилей, посвятил принцев Энрики, Дуарти и Педру за боевые заслуги в рыцари.
Добыча, захваченная португальцами в Сеуте, была велика. Бежавшие в спешке мавры не успели забрать с собой множество золотых изделий, драгоценных камней, специй, тканей, продовольствия, других товаров, обычных в богатом торговом городе. Всё это теперь перешло к португальцам. Один только граф Барселуш вывез из Сеуты, в качестве трофеев, 600 алебастровых и мраморных колонн, которые он использовал для украшения своего дворца.
В воскресенье в освящённом кафедральном соборе состоялась месса, на которой присутствовал король Жуан и гранды. Их встретил торжественный звон колоколов, найденных в бывшей мечети. К своей радости, португальцы узнали в них колокола, которые мавры захватили несколько лет назад во время рейда на Лагуш.
2 сентября 1415 года, оставив гарнизон в завоёванной крепости, португальцы отправились домой. После возвращения король Жуан назначил принца Педру герцогом Коимбры, а принца Энрики – герцогом Визеу. Он также вознаградил иностранных рыцарей, участвовавших в походе.
Известие о новой победе крестоносцев над исламом на западном фронте быстро распространилось по Европе, возбуждая самые радостные надежды во всём христианском мире.
Мавры неоднократно предпринимали нападения на город, пытаясь вернуть утраченное. В 1418 году объединённое войско шейхов Марокко, Феса, Туниса, поддержанное с моря флотом правителя Гранады, осадило Сеуту. Однако португальский гарнизон, на помощь которому вскоре подошли корабли под командованием принца Генриха, отбил атаки мавров. "Учинив великое избиение среди мавров, город же освободив и восстановив, он <Генрих> вернулся с великими почестями в Португалию не вполне, впрочем, удовлетворенный, потому что ему не представилось случая завоевать Гибралтар, к чему он уже приказал подготовиться" (хронист Азурара, XV в.).
Хотя Сеута с того времени перестала быть важным торговым центром западного Средиземноморья, что нанесло определённый ущерб местной коммерции, но она перестала быть и базой пиратских набегов на города Испании и Португалии, что для большинства их жителей, особенно крестьян, было гораздо важнее.
Для Португалии эта победа имела значение не только захвата военного форпоста и мести маврам, много лет грабившим и опустошавшим города и сёла Пиренейского полуострова. Сеута стала одним из исходных пунктов дальнейшего продвижения португальцев в Африку – как в морских экспедициях вдоль её западного побережья, так и в последующих войнах против мусульман.
Вскоре после взятия Сеуты принц Генрих занялся организацией плаваний к островам Атлантики и вдоль западного побережья Африки.
Экспедиции в Атлантику имели целью открытие и колонизацию новых земель. Экспедиции вдоль африканского побережья должны были, прежде всего, найти дорогу к богатым золотом странам в глубине континента. Об этих странах европейцам было известно в общих чертах давно, но сухопутные пути к ним с севера блокировались мусульманами.
Расспросы сеутских мавров дополнили сведения принца Генриха о транссахарской торговле золотом. Согласно португальскому моряку и хронисту Диогу Гомишу, мавры рассказали принцу о купеческих караванах, отправлявшихся из Туниса к африканским городам Тимбукту и Кантор. "Ширина песчаного моря измеряется 37 днями плавания, и оно отделяет чёрных от белых. Карфагеняне, которых в настоящее время называют тунисцами[13], путешествовали с караванами, состоявшими иногда из 700 верблюдов, к тому месту, которое ныне называется Тамбукуту, как и в другую страну, именуемую Кантор, за золотом, и находили его там в огромных количествах. … Когда инфант дон Энрики об этом услышал, он увлёкся поисками тех стран морским путём, чтобы вести с ними торговлю"[14]. Нюрнбергский космограф и доктор медицины Иероним Мюнцер (1437/47 - 1508 гг.) писал, что принцем Генрихом в его проекте исследовательских экспедиций руководило "соображение, что король Туниса, то есть Карфагена, ежегодно получает много золота. Поэтому направил он <принц Генрих> разведчиков в Тунис, и они принесли ему весть, что повелитель Туниса направляет своих купцов через атлантические горы в южную Эфиопию, чтобы доставлять оттуда золото и рабов. Он попытался поэтому морским путём осуществить то же самое, что повелитель Туниса делал уже много лет по суше"[15]. Хронист Валентин Фердинанд (1507 г.): "Инфант дон Генрих, сын короля Жуана I, после завоевания Сеуты решил исследовать берег в юго-западном направлении, потому что узнал от мавров, что за золотом они направлялись на запад"[16].
Принц Генрих руководствовался и другими соображениями, которые становились более актуальными по мере успешного продвижения на юг его экспедиций. Хронист Азурара упоминал следующие цели принца: 1) узнать, что находится за мысом Бохадор; 2) если там имеются подходящие гавани и христианские народы – завести с ними торговлю; 3) узнать, докуда доходит влияние мавров, врагов португальцев; 4) найти союзников против мавров; 5) распространить христианскую веру и спасти души язычников.
Когда корабли португальцев продвинулись достаточно далеко к экватору и бесконечные пустынные пески сменила растительность, а затем реки и посёлки местных жителей, стало ясно, что с теми краями возможна торговля. На побережье и близлежащих островах были устроены португальские колонии, кое-где организованы форты. К неграм стали прибывать проповедники- миссионеры. Предпринимались попытки добраться по африканским рекам до христианской Эфиопии, страны "священника Иоанна", чтобы заключить с ним союз против ислама.
Достижения экспедиций принца Генриха стали основой для продвижения португальцев в Африку, Индию, Америку; расширения торговли Португалии в XV - XVI вв. от Марокко до Китая; освоения и колонизации островов Азор, Мадейры, Зелёного Мыса и других. Эта деятельность придала португальскому народу и его тогдашней культуре характерные черты. Поэма Камоэнса "Лузиады" воспела достижения португальских мореходов. Король Жуан II (правление 1481- 95 гг.) в 1482 году принял титул "повелителя Гвинеи" и приказал соответственно изменить герб страны. Король Мануэл I (правление 1495 - 1521 гг.), при котором началась колонизация Индии, поместил изображение армиллярной сферы на свой личный штандарт, образно связав обновлённую португальскую нацию с морскими путешествиями.
Поэтому программу принца Генриха по исследованию и освоению Атлантики и побережья Западной Африки можно было бы назвать национальным проектом.
Сагриш (мыс Сен-Винсенти), где принц Генрих решил основать резиденцию для своей исследовательской деятельности, располагался на крайнем юго-западе Португалии. Его песчаная, местами скалистая поверхность, была очень бедна растительностью, а северо-западные ветра нередко приносили холода и дожди. Зато из этого района было удобно отправлять экспедиции как на юг, к побережью Африки, так и на запад, в поисках новых земель в Атлантике.
Сагриш получил имя от римского Sacrum Promontorium (Священный мыс) – в древности там находился храм, в котором, как верили древние иберийцы, по ночам собирались боги.
Для обеспечения своих экспедиций навигационной информацией и соответствующей экипировкой принц Генрих начал собирать данные о местах, куда он планировал отправлять корабли; приобретать лоции, морские карты, инструменты. На установленной позже в Сагрише мемориальной доске говорилось, что принц Генрих создал там "обсерваторию, школу космографии и морской арсенал".
Сведения, которые мог собрать принц Генрих, были невелики. Об Атлантическом океане и Западной Африке писали ещё античные географы: Птолемей, Страбон и другие. Однако их знания этого региона не простирались далее Канарских островов и гор Атласа. В IX - XIV вв. появилось несколько трактатов арабоязычных географов. Они были основаны на переводах античных источников. Оставили заметки некоторые мусульманские моряки и купцы, путешествовавшие у побережья Северо-Западной Африки. Они, однако, тоже не заплывали южнее Марокко.
Немногочисленными и неточными были и тогдашние карты восточной Атлантики и побережья Западной Африки.
Составление первых географических карт приписывалось в античности Эратосфену (–II в.), Гиппарху (+I в.), Марину Тирскому (+II в.). Птолемей (+II в.) в объёмистой работе "География" привёл широты и долготы примерно 8 тыс. пунктов и, как предполагается, сопроводил свой труд 27 картами, которые, однако, не сохранились и только реконструировались при издании его книги. Собственно, и сама птолемеевская "География" в средневековом латиноязычном мире "странным образом"[17] была неизвестна. В начале эпохи Возрождения гуманист Якопо д'Анджело, друг Колюччо Салютати, побывав в Византии, получил там экземпляр этой работы и в 1410 году перевел её на латынь.
Наиболее известные карты XIV - XV вв. были составлены итальянцами, лучшими мореходами того времени. К 1306 г. относилась карта Весконте; 1320 г. – карта Санудо; 1351 г. – Атлас Медичи (Флоренция); 1367 г. – карта братьев Пиццигано (Венеция). Несколько хороших карт было изготовлено на Мальорке: карта Дульсерта 1339 г.; Каталонская карта мира 1375 г. Принц Педру, брат Генриха, в 1416- 28 гг. путешествовавший по Европе и Западной Азии, доставил из Италии (или Дании) копию карты космографа Клавдия Клавуса.
По сравнению с тысячелетней давности птолемеевскими средневековые карты выглядели убого. В "Географии" Птолемея для географических пунктов были приведены широты и долготы, при этом нулевым меридианом (от которого отсчитывалась долгота), являлся у Птолемея меридиан Ферро, одного из Канарских островов, а на предполагаемые карты была нанесена координатная сетка. На средневековых картах не было ни широт, ни долгот, ни сетки координат. Да и сами Канарские острова, кстати, были в средневековой Европе напрочь забыты – их переоткрыли лишь экспедиции 1310- 40-х гг.
Каталонская карта мира, 1375 г.
Помимо сведений о местах, куда направлялись экспедиции, морякам нужно было уметь определять курс корабля, т.е. ориентацию по странам света, и его положение, т.е. географические координаты.
Курс корабля определялся днём по Солнцу, ночью по Полярной звезде; а также по магнитному компасу, который вошёл в навигационную практику к позднему Средневековью.
История открытия компаса туманна и уходит вглубь времён. Из античности дошло сообщение о гиперборейце Абарисе, который имел некую "стрелу", указывавшую путь. О магните писали Лукреций, Плиний.
О магните сообщали древнекитайские источники. В трактате "Люйши чуньцю", написанном/ отредактированном Люй Бувэем, сановником императора Цинь Шихуанди (–III в.), упоминалось что "магнит притягивает железо". Синолог Дж. Нидхэм полагал, что магнит использовался в древнем Китае для магических или гадательных процедур, поскольку он указывал на Полярную звезду, имевшую особое значение в китайской магии и философии[18].
Далее в европейских источниках (как и в китайских) о магните или компасе странным образом ничего не говорилось почти тысячу лет.
Вероятно, на рубеже XI - XII вв. компас в Китае стал применяться в мореплавании. Впрочем, в китайских документах, относимых к тому времени, знание свойств магнитной иглы приписывалось иностранным морякам.
Примерно тогда же свойства магнита – прочно забытые со времён Плиния и Лукреция – стали вновь известны и в Европе. Около 1180 г. Александр Некам упомянул о магните в своей книге "О природе вещей" (De Naturis Rerum). "Когда они (моряки) не могут видеть солнца в туманную погоду или ночью и не могут сказать, в каком направлении идёт их судно, они помещают иглу на магнит, которая вращается до тех пор, пора не остановится, показывая на север". Около 1258 г. Роджер Бэкон показал "чёрный камень, называвшийся магнитом" Брунетто Латини, наставнику Данте, посетившему Бэкона в Оксфорде. Латини писал: "Если натереть им иглу и, привязав к верёвке, опустить в воду, то он будет показывать на Полярную звезду. С её помощью моряки могут ночью правильно направлять свой корабль. … Это открытие, столь полезное для путешествий по морю, до сих пор не использовалось, потому что ни один капитан не осмеливался его применять, опасаясь быть сочтённым за колдуна, как и моряки не осмелились бы плыть под его началом в случае если бы он использовал инструмент, движимый дьявольской силой". В 1269 г. Пьер де Марикур (Пьер Перегрин) в работе "Послание о магните" впервые подробно описал свойства и методы применения магнита; указал, что магнит имеет полюса; что разные полюса магнита притягиваются, а одинаковые отталкиваются; что при разделении магнита образуется два других с противоположной полярностью в месте раздела и т.д.
Первое использование компаса в морском деле приписывается морякам коммерческой итальянской республики Амальфи и относится к XIII веку. Возможно, кто-то из моряков поместил магнитную иглу в коробку и соединил её с картой направлений север - юг.
Куда хуже, чем с компасом и определением сторон света, обстояли в Европе XIV века дела с определением географических координат.
Античные источники сообщали, что древнегреческие географы и опытные путешественники уверенно находили широту местности. Так, Пифей из Массилии, который в –IV веке доплыл до Англии, определял широту мест, в которых он побывал, с точностью до 15'. Птолемей (+II в.), привёдший в своей работе список широт и долгот разных пунктов, основывался, несомненно, на многочисленных измерениях, проделанных его предшественниками. Развитие в античности методов математической астрономии, создание каталогов звёзд (для которых измерялись широта и долгота) Гиппархом и Птолемеем, способствовало и развитию картографии. Так, для измерения широты звёзд использовалась астролябия, известная уже Птолемею; при этом точность измерений достигала 15'. Астролябия могла быть использована и для измерения географической широты местности, по положению (высоте) Солнца. Зная эту высоту в полдень в одном месте и определив её в полдень в другом, можно было найти разность широт этих мест. Астролябия была, якобы, хорошо известна в Александрийской школе (Синезий, Теон, Филопон, …), затем перешла к раннесредневековым (V-VI вв.) сирийцам (Сергий Решайнский, Север Себохт, …), затем, при их посредничестве, попала к арабоязычным учёным халифата VIII - IX вв. (ал Фазари, ал Хорезми, ал Фергани, ал Астурлаби, ал Бируни, …). Астролябия стала "снова известна" в Европе не позднее XII в.: в тогдашней Испании было сделано несколько переводов астрономических работ Птолемея и арабоязычных авторов. Трактат об астролябии написал Аделард из Бата (XII в.); с ней работал Иоганн Мюллер (Региомонтан) (1436- 76 гг.).
Широта определялась в средневековой Европе с помощью астролябии. Однако ещё в конце XV века при этом допускались ошибки в 10-15о. Например, Бартоломеу Диаш, впервые обогнувший мыс Доброй Надежды (1488 г.), ошибся в определении его широты на 11о. А "специалист по астролябии" Мартин Бехайм, обучавший работе с этим прибором португальских моряков, ошибся при измерении широты устья Конго в 1485 году на 16-17о! Если вспомнить, что в античности (у Пифея (–IV в.), Птолемея (+II в.) ошибка при измерении широты была порядка ¼ градуса, регресс представляется очевидным.
Методов определения долготы на море в XIV - XV вв. не было.
Развитие навигации и картографии вело к постановке определённых математических задач. Например, картографы сталкивались с проблемой отображения сферической земной поверхности на плоскость. Расчёт положения судов; широты, долготы местности; разработка и создание инструментов также требовали знания определённых математических методов.
Математика в XIV - XVII вв. в европейских странах имела одним из своих главных приложением приложений картографию и нередко картографы того времени именовались "математиками". Совет по делам мореплавания, созданный при португальском короле в 1484 году, назывался "Совет математиков" (Junta dos Matematicos).
Принц Генрих не только собирал карты, инструменты, специалистов по навигации, информацию о странах, куда направлялись его корабли, но и сам занимался изучением картографии и математики. Кроме того, он содействовал развитию этих наук. Видимо, на предоставленные им средства в 1430-х гг. в Лиссабонском университете (образованном в конце XIII в.) была учреждена кафедра математики. Существование её зафиксировано в 1435 году – и как раз в это время принц Генрих подарил университету несколько домов.
Создание навигационного центра, сбор географической информации, карт, лоций, инструментов, содействовали успеху предпринятых принцем Генрихом морских атлантических экспедиций.
Португальские исследовательские и колонизационные экспедиции XV - XVI вв. были тесно связаны с духовно-рыцарским орденом Христа, учреждённым в стране в 1319 году. Орден Христа являлся преемником и наследником известного ордена тамплиеров.
Орден "рыцарей Христа и Храма Соломона", иначе называвшихся тамплиерами, был основан, согласно сообщению историографа Гийома Тирского, в 1118- 19 гг. Его начальным местонахождением был Иерусалим, отвоеванный у мусульман в 1099 г. В январе 1128 года орден был утверждён на церковном соборе в городе Труа (Шампань), по представлению Бернарда Клервосского. Как и во всех духовно-рыцарских орденах, его члены принимали обеты послушания, бедности, безбрачия. В привилегии рыцарей ордена входила их неподсудность королевскому суду; автономия, независимость от церковных властей, кроме папы; освобождение от десятины.
Первоначальной задачей ордена, объявленной его основателями, была охрана паломников, направлявшихся в Иерусалим. Рыцари ордена тамплиеров также приняли участие во многих сражениях против мусульман на Ближнем Востоке.
Главными патронами ордена стали представители церковной и светской администрации Франции, в т.ч. графы Шампани. Вскоре после своего основания орден тамплиеров начал получать большие пожертвования в виде замков и доходов от правителей разных христианских стран, и в его распоряжении оказались значительные богатства. Светские члены ордена организовали систему займов и кредитов, сперва для паломников, направлявшихся в Святую Землю, а потом и по всей Европе.
Командорства ордена появились во многих странах. В Португалии они обосновались уже в 1128 г. В том же году правительница страны Тереза подтвердила их статус. В 1159 г. штаб-квартирой тамплиеров в Португалии стал замок Томар. В 1190 г. тамплиеры успешно защитили Томар от атак мусульманских войск.
В 1307 году во Франции были произведены массовые аресты членов ордена по обвинению в ереси и богохульстве. Более существенной причиной, вероятно, было то, что французский король Филипп Красивый задолжал тамплиерам значительные суммы. На проведённых вскоре по указанию короля судебных процессах руководители ордена были осуждены. В 1312 году буллой папы Климента V орден был распущен. В других странах судьба тамплиеров сложилась по разному. В Португалии они были в 1318 году оправданы на судебном процессе.
В 1319 году король Португалии Диниш (правление 1279 - 1325 гг.) учредил орден Христа. В его распоряжение, по указанию короля, согласованному с папой римским, перешла собственность португальских тамплиеров. Вероятно, часть прежних тамплиеров вошла в состав нового ордена. Первым магистром ордена Христа стал Жил Мартинеш, ранее командор ордена Авиз. В 1356/7 году резиденцией ордена Христа стал замок Томар, бывший прежде штаб-квартирой тамплиеров в Португалии.
Орден Христа был тесно связан с морскими экспедициями эпохи "великих открытий" XV-XVI вв., которые можно было бы рассматривать как продолжение крестовых походов.
Король Диниш, организовавший орден Христа, основал в Португалии и флот. Капитанами для своих кораблей он приглашал итальянских моряков, как наиболее сведущих на то время в навигации. В 1341 году корабли под португальским флагом, управляемые итальянцами, посетили Канарские острова, часть которых незадолго до того была заново (после античных времён) открыта генуэзцами.
Принц Генрих, вдохновитель морской экспансии Португалии, был магистром ордена Христа с 1417/20 по 1460 гг. Для организации экспедиций он использовал денежные средства ордена; на белых парусах его каравелл значился красный крест, как и некогда на белых мантиях тамплиеров; капитанами кораблей он нередко назначал рыцарей или командоров ордена. Так, первую португальскую морскую экспедицию 1416 года за Канарские острова возглавил Гонсалу Велью Кабрал, командор ордена Христа. В 1431- 32 гг. корабли под его же командованием посетили открытые незадолго до того Азоры; он стал их губернатором. К ордену Христа принадлежал хронист Гомиш ди Азурара, современник принца Генриха, описавший историю его экспедиций за 1415- 53 гг.
Под духовную власть ордена Христа принц Генрих передавал осваивавшиеся португальцами острова и территории африканского побережья: Мадейру, Азоры, Гвинею. В пользу ордена отчислялась часть доходов от торговли с этими странами.
Рыцари ордена Христа продолжали участвовать в морских экспедициях и колонизационной деятельности и после принца Генриха. Васко да Гама был рыцарем ордена Христа. Крест ордена украшал суда Португалии, плававшие в Индию, Бразилию, Китай.
Магистром ордена Христа был король Мануэл I (1469 - 1521 гг.), при котором португальская морская экспансия достигла наибольшего размаха. К концу правления Мануэла орден имел 454 командорства в Португалии, Африке, Индии.
Как далеко заплывали древние иберийцы по необъятному океану, начинавшемуся у берегов их полуострова, и что они знали о находившихся в нём землях останется неизвестным, поскольку от них не осталось письменных документов.
Представления обитателей восточного Средиземноморья об Атлантике сильно разнились в зависимости от их занятий. Греческим поэтам и философам далёкое Западное море чудилось полным тайн; с ним связывались разнообразные фантастические истории. По Гомеру, в районе Канарских островов располагались счастливые Елисейские поля, место обитания душ героев. Где-то в тех же краях находились сады Гесперид с яблоками, возвращавшими молодость, а неподалёку от них держал небо титан Атлант. Философ Платон (–IV в.) поместил за столбами Геракла легендарную Атлантиду, якобы погрузившуюся около 10 тысяч лет назад в море. Феопомп (–IV в.) во фрагментах, переданных Элианом, сообщал о рассказе Силена правителю Фригии про остров в окружающем Европу, Азию и Африку море, населённый дикими животными и людьми вдвое выше обычного роста.
Средиземноморские купцы относились к Западному морю более прагматично. Финикияне выходили на судах в Атлантику, чтобы добраться до Британии, где они приобретали олово, и до Канар, откуда они доставляли лишайник орсель, дававший красную краску. Их преемники карфагеняне образовывали колонии на побережье Испании, а позже и на западном побережье Африки. В –VI веке экспедиция карфагенского суфета Ганнона прошла столбы Геракла, обогнула побережье Марокко и добралась, по реконструкции современных историков географии, почти до экватора – до Гвинейского залива. Путешествовали по Атлантике и греки. В –VII веке купец Колей из Самоса побывал в Тартессе, откуда вывез немало серебра; в –IV веке Пифей из Массилии посетил, по поручению торговцев оловом и янтарём, Британию и побережье Германии, а также доплыл до загадочной дальней северной страны Туле – предположительно, Норвегии.
Античные географы упорядочивали и систематизировали знания, доставляемые мореходами и купцами. Впрочем, чем дальше располагались области, о которых они писали, тем более неточными были их сведения. В ряде случаев эти сведения оказывались удачными гипотезами, в других – ложными умозаключениями. Так, Аристотель, Эратосфен, Страбон считали, что, плывя по Атлантическому морю на запад, можно попасть в Индию[19], что являлось в то время правильной догадкой, легко выводимой, впрочем, из представлений о шарообразности Земли. С другой стороны, Птолемей и тот же Аристотель считали, что в южной зоне Земли из-за жары нет обитаемых земель – что было чисто умозрительным ошибочным мнением.
С падением античной греко-римской культуры центр интеллектуальной деятельности переместился в регион халифата. Арабоязычные географы восприняли основные представления Птолемея. Они пополнили античные знания о Западной Африке и Атлантике, но ненамного. Атлантическое побережье Африки было известно им до юга Марокко, и лишь одна, да и то случайная экспедиция арабских моряков достигла мыса, названного ими, из-за покрывавшего его белого песка, "Блестящим мысом" (мыс Белый, исп. Капо Бланко; порт. Кабу Бранку).
Атлантический океан получил у арабов название Море Тьмы; вероятно потому, что западное побережье Марокко часто окутывалось туманами. Идриси (XII в.): "Западное море, которое называется Морем Тьмы …". Ибн Халдун (XIV в.): "на Западе находится громадный и безбрежный океан, по которому корабли не осмеливаются плавать далеко от земли, потому что, даже если моряки знают направление ветров, они не ведают, куда те ветра их приведут, и, так как там нет обитаемых стран, они боятся пропасть в тумане".
Для европейцев после падения античной культуры на Атлантический океан тоже опустилась тьма. Это представляется тем более странным, что оттуда доставлялись важные материалы – олово, красители. Если причиной деградации научного знания в Европе при переходе от античности к средневековью иногда объявлялось влияние христианской церкви, якобы "боровшейся с наукой", то какой могла быть причина исчезновения весьма ценных и чисто практических знаний о месторождениях металлов и красителей, путях к ним? Однако, по современным представлениям, лишь с XIII века средиземноморские страны снова начали посылать исследовательские и торговые экспедиции в Атлантику.
"Кто зайдёт за мыс Нет, либо вернётся, либо нет"
Западное побережье Африки южнее Марокко представляло в XIV - начале XV вв. для европейцев terra incognita. В арабоязычных источниках сведения о нём ограничивались областями, лежавшими до мыса, носившего название Нун, дальше которого арабы, по ибн Халдуну (XIV в.), не заплывали. Арабское название Нун было дано мысу за его форму, напоминавшую арабскую букву нун. Однако на португальском языке нун означало "нет", и название мыса стало восприниматься европейцами как указание на предел возможных плаваний. Одну из легенд такого рода изложил хронист начала XVI века Валентин Фердинанд: "Говорят, Геркулес встретил у этого мыса столь сильное течение, что не смог продвинуться дальше, и воздвиг здесь столп с греческой надписью, гласившей: кто проникнет за этот мыс, вряд ли вернётся. Поэтому мыс получил название Нон". На карте Пиццигано (1367 г.) мыс Нет назывался "конечным мысом Африки". Считалось, в соответствии с представлениями Птолемея и Аристотеля, что за ним расположены страны, необитаемые из-за жары. В 1431 году Кверини утверждал, что за этим мысом находятся местности "неизвестные и наводящие ужас на всех моряков". В Португалии даже бытовала поговорка: "кто зайдёт за мыс Нет, либо вернётся, либо нет".
Про неизведанные дальние области океана среди тогдашних моряков также ходили разные фантастические слухи: о "застывшем море", о притягивающих корабли "магнитных горах", о морских чудищах, и тому подобное.
Всё же европейские мореходы XIII - XIV вв. постепенно продвигались вдоль атлантического побережья Африки на юг. Вероятно, итальянские суда дошли до мыса Нет уже в XIII веке, а в XIV веке обогнули его. На картах 1300- 20 гг. мыс ещё не был показан, но карта Далорто от 1325 года его, видимо, изобразила[20]. К 1350-м гг. европейцам был уже известен расположенный южнее мыса Нет мыс Бохадор.
После взятия Сеуты принц Генрих начал каждый год посылать два - три суда вдоль западного побережья Африки. Огибали они и считавшийся ранее краем достижимой земли мыс Нун. В 1416 году Генрих послал Гонсалу Велью Кабрала, рыцаря ордена Христа, в экспедицию вдоль африканского побережья, чтобы узнать причину сильного морского прилива в местности на широте Канар.
Вскоре пределом возможных плаваний стал считаться, вместо мыса Нет, мыс Бохадор. Он представлял собой песчаную отмель, выдававшуюся на восемь километров в море, за которой шло южное течение. Валентин Фердинанд передавал слухи о невозможности обогнуть мыс Бохадор: "моряки говорили, будто на этом мысе нет ни людей, ни селений, ни деревьев, ни травы, море столь мелкое, что на милю от берега его глубина не превосходят сажени, а течение столь сильное, что корабль, который обогнёт мыс, уже никогда не вернётся назад".
Несколько экспедиций, посланных принцем Генрихом, вернулись назад, так и не решившись обогнуть этот мыс. В 1433 году принц Генрих направил туда каравеллу под командованием своего придворного Жила Эанниша, но и он не рискнул зайти дальше широты Канар.
В следующем, 1434 году принц Генрих, упрекнув Эанниша в доверии к нелепым слухам, настоятельно попросил его обогнуть Бохадор. Собравшись с духом, Эанниш решился на этот подвиг. Оказалось, что никаких опасностей и вообще ничего особенного за мысом нет.
В 1435 году Эанниш отправился в новую экспедицию за Бохадор. С ним был Афонсу Балдая, придворный принца. Они проплыли 50 лиг (300 км) на юг от мыса. Высадившись на побережье, моряки не увидели ни людей, ни животных, но заметили следы верблюдов. Обнаруженный ими залив был назван заливом Морских петухов, так как там было выловлено много этих рыб.
В 1436 году Балдая снова направился за мыс Бохадор. Он проплыл 70 лиг (400 км) на юг от места прежней стоянки. Большую бухту, в которой оказался его корабль, моряки приняли за устье реки. Решив, что это знаменитая Золотая река, у которой, по сведениям античных историков, велась торговля золотом, они назвали её Риу-де-Оро. Спутники Балдаи предприняли путешествие на лошадях вглубь страны, где встретили нескольких туземцев. На небольшом прибрежном острове португальцы занялись ловлей тюленей. Было заготовлено много жира и шкур этих животных.
После 1436 года в исследовательской деятельности принца Генриха наступил четырёхлетний перерыв, вызванный войной в Танжере, смертью короля Дуарти и проблемами, связанными с установлением регентства при новом малолетнем короле Афонсу.
Хотя экспедиции к западному побережью Африки были основными в исследовательской программе принца Генриха, он в 1418- 33 гг. организовал также несколько плаваний к островам, расположенным в Атлантике – Мадейре, Канарам, Азорам.
В античной греческой литературе Канары назывались островами Блаженных. Помпоний, Плиний писали, что эти острова принадлежат Гесперидам, охраняющим золотые яблоки. Возможно, Канары были известны ещё древним критским мореходам. Около –800 года там появились финикияне. Они, а потом карфагеняне, вывозили с Канарских островов красители – лишайник орсель и смолу драконового дерева, "кровь дракона". Мавританский царь Юба (–I в.) устроил на Канарах пурпурокрасильни. В его время острова были необитаемы, хотя на них имелись остатки зданий. Географы Марин Тирский (I - II вв.) и Птолемей (II в.) вели от Канар отсчёт долготы (точнее от острова Ферро, которому сопоставлялся нулевой меридиан).
С III по XIII вв. Канарские острова были практически забыты европейцами. Р. Хенниг пытался объяснить этот странный факт, пожалуй, ещё более загадочным предположением, что "европейские народы, за немногими исключениями (норманны, ирландцы) до XIII века разучились плавать в открытом океане". Впрочем, старые латинские названия Канар, приводившиеся Плинием, иногда появлялись у средневековых писателей. Так, ирландский монах Дикуил упоминал (825 г.) острова Юнонию, Ниварию (Тенерифе), Канарию (Гран Канария). Знал античные названия Канар и Венсан Бове (1260 г.).
Повторное открытие европейцами Канарских островов произошло в конце Средневековья. В 1312 году экспедиция генуэзца Лансароте обнаружила два острова. Поэт Петрарка (1304- 74 гг.) писал: "туда (к Счастливым островам), по преданиям отцов, плавал вооруженный флот генуэзцев". 1 июля 1341 года экспедиция, организованная португальским королем, но с итальянской командой, открыла и другие Канарские острова. В 1342 году из Мальорки на Канары отправились две экспедиции. К 1350-м гг. были уже известны все Канарские острова. Моряки обнаружили там жителей. Это были гуанчи, принадлежавшие к северной расе. На Больших Канарах в середине XV века гуанчей было 8-9 тысяч; на Тенерифе – 14-15 тысяч; на Пальме – около 1,5 тысяч. Их обычаи описал побывавший на Канарах в 1455 году венецианец Кадамосто.
В начале XV века на Канары прибыл с отрядом солдат нормандец Жан Бетанкур. Он захватил Лансароте, потом попробовал занять и другие острова. Однако своих сил оказались для этого у него недостаточно. Бетанкур передал власть над островом королю Кастилии, который назначил его правителем и послал вспомогательный отряд. С ним Бетанкур завоевал Фуэртовентуру, а затем, съездив за подкреплением во Францию, ещё и Ферро. Вернувшись во Францию в 1406 году, он оставил управлять тремя завоёванными островами своего племянника.
Постепенно, хотя и медленно, эти острова стали заселяться европейцами. Хронист Азурара, современник принца Генриха, сообщал, что христианское население Канар было таким: 60 человек на Лансароте, 80 на Фуэртовентуре, 12 на Ферро. У них имелись церкви и священники.
Остров Мадейра, расположенный недалеко от Канар, почти на прямой дороге к ним по морю из Испании, стал известен к 1350-м гг. Он был изображён на Атласе Медичи, датируемом 1351 годом. Поскольку на картах мира 1350 - 1400 гг. этот остров носил название Леньяме (итал. лесной), данное ему из-за густых лесов[21], очевидно, что он также был открыт (точнее, переоткрыт после античных времён) итальянцами. Впрочем, легенда приписала посещение Мадейры ещё в XIII веке некоему английскому рыцарю Мачину, бежавшему со своей дамой на корабле и унесённому штормом далеко на юг. Хотя эта легенда считается недостоверной, но всё же главный город Мадейры получил название Машику – в честь полумифического рыцаря.
В 1-й четверти XV века Мадейру вновь переоткрыли, на этот раз португальцы, колонизовавшие её. В 1418 году португальское судно под командованием Жуана Гонсалвиша Зарку[22] и Триштана Ваша Тешейры, направлявшееся к северо-западному побережью Африки, было снесёно штормом с курса и оказалось у необитаемого островка Порту-Санту из Мадейрского архипелага. Португальцы обнаружили на нём драконовые деревья, называемые так из-за выделяемой ими красноватой смолы, "крови дракона". После возвращения домой моряки рассказали о своём открытии принцу Генриху.
Принц решил послать к найденному острову новую экспедицию. В июне 1420 года три судна под командованием Зарку направились к Порту-Санту. Обосновавшись там, португальцы заметили на юго-западе у горизонта тёмное облачко, которое, однако, не рассеивалось и не двигалось. Зарку решил направить туда корабли. Вскоре облачко превратилось в остров – больший по размерам, чем Порту-Санту, но тоже необитаемый. На нём росло множество цветов и деревьев. Зарку, от имени короля Португалии, принца Генриха и ордена Христа, объявил о вступлении во владение этим островом, и моряки занялись его изучением. Они установили в долине большой деревянный крест, от которого построенный там город получил название Санта-Круш. Поле, где в изобилии рос фенхель, получило название Фуншал (португ. "место, поросшее фенхелем".). Позже там возник одноимённый город. Место, где была обнаружена могила с крестом, было названо Машику, по имени английского рыцаря, легенду о котором рассказал Зарку его штурман. Собрав образцы даров местной природы, листьев разных деревьев, португальцы в августе того же года вернулись домой.
Король Жуан принял путешественников с почётом. Жуан Гонсалвиш Зарку и Триштан Ваш Тешейра были назначены наместниками острова. В мае следующего года они отплыли туда снова, вместе с родичами и переселенцами. Принц Генрих предоставил колонистам коров, свиней, других домашних животных. Зарку и Триштан Ваш поделили остров: северная часть, столицей которой стал Машику, отошла Триштан Вашу, южная, где располагался Фуншал – Зарку.
Поскольку остров весь зарос лесом, земля на нём была усыпана опавшими листьями. Зарку неосторожно поджёг их и огонь распространился на большой территории. Даже через несколько лет, как сообщал хронист Диогу Гомиш, на острове ещё местами горел огонь.
По указанию принца Генриха на Мадейру из Сицилии были завезены сахароварни, и вскоре колонисты начали производить для своих нужд и на экспорт сахар. На Мадейре был посажен мальвазийский виноград, из которого стали делать особый сорт вина. Из Мадейры в Португалию экспортировался лес; из Порту-Санту – "кровь дракона". По словам хрониста Азурары, колонизация Мадейрского архипелага доставила португальцам "великую пользу в виде хлеба, сахара, меда, воска, дерева и многих иных вещей".
Один из переселенцев, по имени Бартоломеу Периштреллу, привёз с собой на Порту-Санту кроликов, которые вскоре неимоверно размножились, как это было в их обычае, и стали пожирать всё, что выращивали колонисты. Венецианец Кадамосто, посетивший в 1455 году Порту-Санту, отметил, что там много домашних животных, рыбы, прекрасный мёд, но из-за бесчисленного количества кроликов колонисты не могут выращивать овощи.
26 сентября 1433 года новый король Португалии Дуарти (1433- 38 гг.) подарил острова Мадейрского архипелага принцу Генриху.
26 октября 1434 года принц Генрих передал духовную власть на Мадейре ордену Христа.
Тем временем, племянник Жана Бетанкура, правивший Канарами, был смещён королевой Кастилии и продал "свои" острова принцу Генриху. В 1424 году принц послал экспедицию с 2,5 тыс. пехотинцев и 120 всадников, под командованием Фернана ди Каштру, для вступления во владение новоприобретёнными землями, но из-за протеста короля Кастилии отозвал их. Дальнейшая серия продаж, перепродаж, завещаний Канарских островов стала причиной нескольких конфликтов между Португалией и Кастилией. Лишь 4 сентября 1479 года мирный договор королей Фердинанда и Изабеллы с Афонсу V окончательно закрепил Канары за Испанией.
Описание нравов и занятий тогдашних жителей Канарских островов оставил венецианец Кадамосто, побывавший там в 1455 году. На Канарах в то время четыре острова были заселены христианами (Лансароте, Фуэртевентура, Ферро, Гомера), а три – язычниками (Гран-Канария, Тенерифе, Пальма). Европейской территорией управлял испанский губернатор. Там было много коз; производился и экспортировался сыр; добывался и вывозился в Кадис орсель (как и две тысячи лет назад). По ночам европейцы делали вылазки на острова, где жили гуанчи, захватывали их и обращали в рабов. На Гран-Канарии правили два короля. Тамошние жители не интересовались ни золотом, ни серебром, зато ценили железо, из которого делали рыболовные крючки. На острове было много овец, свиней, коз; рос инжир, финики. Обитатели острова, хотя и выращивали пшеницу, но не умели печь из неё хлеб. Они не убивали животных; использовали как мясников пленных европейцев. Огонь высекали из камня. Верили в Бога, который награждает и наказывает. На Тенерифе жители выращивали овощи, пшеницу; держали свиней, овец, коз; одевались в их шкуры. Домов не строили. Для войны использовали деревянные копья, наконечники которых закаляли в огне. На Гомере туземцы были менее цивилизованы. Они не имели одежды, домов; пищей им служили коренья и молоко домашних животных. Верили в Бога, но не имели никаких законов. Женщины являлись почти общей собственностью. На острове Пальма жители не знали хлеба, не выращивали овощей, даже не ловили рыбу, как другие канарцы; употребляли в пищу только молоко и растения.
Изучение и освоение Азорских островов представляло собой определённое отклонение от программы принца Генриха. Если его экспедиции на Канары, Мадейру, хотя и не вписывались в общий план исследования западного побережья Африки, всё же не уводили португальцев, ещё не являвшихся в первой четверти XIV века умелыми мореходами, далеко от берега, то Азорский архипелаг располагался в 1600 километрах на запад от Португалии, в открытом океане. Кроме того, Канары и Мадейра были ко времени принца Генриха уже известны европейцам; посещались в XIV-XV вв. итальянцами и испанцами, и даже были частично колонизированы. Азоры же не были известны европейским народам, ни в античности, ни в средневековье, до первого их посещения португальцами в 1427 году[23].
Диогу Гомиш писал, что, принимая решения об отправке экспедиции на запад в Атлантику, принц Генрих "хотел узнать, нет ли в дальних частях Западного океана каких-либо земель". Видимо, такие мысли возникли у принца в результате знакомства с картами, на которых в разных местах Атлантического океана размещались фантастические или только предположительно существующие острова. Так, на Атласе Медичи 1351 года были показаны острова, находившиеся недалеко от реального местоположения Азор. Вероятно, и на других картах, оказавшихся в распоряжении принца Генриха, были изображены подобные острова. Кроме того, на его желание "узнать о землях на Западе" мог оказать влияние отзвук легенды об Атлантиде, якобы располагавшейся некогда за столбами Геракла[24].
В любом случае, направление для "поиска каких-либо земель" в дальней Атлантике было выбрано принцем Генрихом поразительно удачно. Ведь даже небольшое отклонение от курса, которым шли его корабли, учитывая дальнее расстояние (1600 километров, 300 часов пути от мыса Финистерре) и отсутствие других земель поблизости сделало бы эти экспедиции полностью бесплодными.
Видимо, первая экспедиция к Азорам состоялась в 1427 году. На портулане Вальсекуа, датируемым 1439 годом, было указано, что португальское судно под командованием королевского кормчего Диогу де Севилья, в 1427 году обнаружило в океане, к западу от Лиссабона, несколько островов.
В 1431 году принц Генрих поручил Гонсалу Велью Кабралу, командору ордена Христа, который ранее уже участвовал в экспедиции вдоль побережья Африки, плыть к этим островам и более точно разведать их местоположение.
Экспедиция Гонсалу Велью справилась с задачей, но обнаружила лишь небольшие островки – скалы Формигаш ("Муравьи").
В 1432 году принц Генрих организовал новую экспедицию в том же направлении, которую опять возглавил Гонсалу Велью. На сей раз моряки нашли настоящие острова, размером порядка Мадейры. Они были безлюдными. Первый из найденных островов получил название Санта Мария, второй – Сан Мигел, третий – Терсейра (португ. "третий"). Всего за эту поездку было найдено семь из девяти островов Азорской группы. Из-за обилия ястребов на них острова получили общее название – Азоры (португ. "ястребиные"). На них было обнаружено также много тёплых серных источников. Гонсалу Велью решением короля стал губернатором Азор.
Новооткрытые острова начали заселяться колонистами. В 1439 г. группа переселенцев прибыла на Санта Марию; в 1444 г. – на Сан Мигел. С собой они завозили домашний скот, птиц и лошадей, которые там быстро размножились и стали предметом экспорта в Португалию. Переселенцы выращивали пшеницу.
На островах обосновывались, помимо португальцев, фламандцы. В 1450 году наместником Азор был назначен фламандец Якоб из Брюгге. На глобусе нюрнбержца Мартина Бехайма, созданном в 1492 году, остров Фаял Азорской группы назывался Нёйфландерн (Новая Фландрия)
В конце 1450-х гг. были обнаружены оставшиеся два западных острова Азорского архипелага – Флориш и Корву.
Принц Генрих передал духовную власть над Азорами ордену Христа. Также в пользу ордена, по его приказу, отчислялась десятая часть доходов от торговли с Сан Мигелом и половина производимого на островах сахара. Согласно завещанию принца Генриха на островах были сооружены церкви.
Вскоре после восшествия на престол короля Дуарти (1433 г.), сына Жуана I, принцы Генрих и Фернанду стали убеждать своего брата направить против мавров в Африку новую военную экспедицию, на сей раз в Танжер, северный марокканский порт, расположенный недалеко от столь удачно захваченной двадцать лет назад Сеуты. Король, после некоторых колебаний, согласился и созвал в Эворе кортесы, чтобы получить деньги на войну. Против, однако, выступили принцы Педру, Жуан, ряд нобилей, и король, чтобы снять с себя ответственность, запросил мнение Рима. Ответ пришёл следующий: если мусульмане захватывают города христиан и обращают церкви в мечети, либо наносят какой-то другой ущерб христианам, война против них допустима, а налоги на такую войну являются обязательными. Также допустимо воевать против идолопоклонников, однако в этом случае налоги могут быть только добровольными или за счёт самого короля. Впрочем, король Дуарти, уступая настояниям братьев, отдал приказ о подготовке к военным действиям ещё до того, как прибыл ответ из папской канцелярии.
26 августа 1437 года войска, возглавляемые принцами Генрихом и Фернанду, прибыли в Сеуту. Экспедиционный корпус состоял из двух тысяч всадников, тысячи лучников и трёх тысяч пехотинцев, что было существенно меньше, чем планировалось вначале. После смотра основной отряд двинулся к Танжеру по суше, а остальные, во главе с принцем Фернанду, поплыли морем. 13 сентября обе группы соединились под старым Танжером. В городе находилось около семи тысяч воинов, в тот числе прибывшие на помощь единоверцам лучники из мусульманской Гранады. Командовал гарнизоном тот самый Зала бен Зала, который двадцать два года назад сдал Сеуту.
Утром 20 сентября началось сражение, продолжавшееся до вечера. Попытки португальцев прорваться в город были отражены, а лестницы, по которым они пробовали влезть на стены, оказались чересчур короткими. После первой атаки португальцы отступили, потеряв 20 человек убитыми и 500 ранеными. Они штурмовали стены Танжера ещё десять дней, но без успеха.
5 октября были доставлены более длинные лестницы и деревянный осадный город на колёсах. Принц Генрих возглавил атакующих, а дон Фернанду вместе с епископом Эворы защищали тыл. Но и этот штурм был отбит мусульманским гарнизоном.
Тем временем, на помощь осаждённым прибыли отряды мавров, возглавляемые шейхами Марокко и Феса. Они атаковали передовые посты португальской армии, захватили артиллерию и боеприпасы. Во время сражения под принцем Генрихом была убита лошадь, и он едва пробился к основному отряду. Толпы мавров окружили лагерь, отрезав португальцев от их кораблей. Теперь в положении осаждённых оказались уже португальцы. На следующий день мавры напали на лагерь, однако он был дополнительно укреплён и, после четырёх часов битвы, мусульмане ретировались с большими потерями.
Принц Генрих, учитывая недостаток провизии, принял решение пробиваться ночью к судам. Однако этот план был выдан перебежчиком и сорвался. Сообщение лагеря с кораблями было прервано, португальцы не могли получить ни еды, ни питья. Мавры предложили выпустить окруженный португальский отряд на условиях возврата им Сеуты.
Оказавшись в безвыходном положении, принц Генрих и другие командиры приняли условия противников. Сам принц очень сожалел теперь, что пренебрёг советом короля Дуарти разместить основной лагерь на берегу. 15 октября было заключено соглашение. Португальцам разрешался свободный проход к кораблям, при условии сдачи оружия, доспехов и коней. Сеута должна была быть возвращена маврам, а король Португалии обязывался заключить мир с ними на сто лет. Заложником выполнения этих условий остался принц Фернанду и ещё двенадцать нобилей. 20 октября португальский флот отплыл обратно. Из 37 дней, проведённых португальцами под стенами Танжера, 20 они сами находились в осаде, окружённые противником.
Численно потери португальцев, составившие пятьсот человек, были не так уж велики, хотя при малом населении страны всё же были чувствительными.
В начале 1438 года король Дуарти созвал кортесы для обсуждения заключённого под Танжером соглашения. Члены кортесов отказались одобрить сдачу Сеуты в обмен на освобождение заложников, и неудачливый дон Фернанду вместе с приближёнными окончили свои дни в темнице шейха Феса.
Кабу Бранку, бухта Арген, Капо-Верди
После перерыва, вызванного войной в Танжере и устройством дел королевства, принц Генрих вернулся к организации экспедиций вдоль западного побережья Африки. В 1441 году он отправил туда два судна: одно под командованием своего придворного Антана Гонсалвиша, поручив ему заняться охотой на тюленей, второе под командованием рыцаря Нуньо Триштана, с приказом продвинуться на юг дальше, чем это сделал Балдая в 1436 году.
За бухтой Риу-де-Оро корабли шли вдоль побережья, представлявшего собой сплошную песчаную пустыню. Причалив к небольшому островку, команда Гонсалвиша занялась ловлей тюленей, как и Балдая в тех же краях пять лет назад. Когда подошёл корабль Триштана, моряки решили сделать вылазку на берег, чтобы захватить туземцев. В последовавшей стычке были взяты в плен десяток мавров и негров.
Корабль Нуньо Триштана направился дальше и через некоторое время достиг мыса, сплошь покрытого белым песком. Триштан назвал его Кабу Бранку (Белый мыс). За мысом лежала бухта, глубоко вдававшаяся в сушу.
Высадившись на берег, португальцы обнаружили следы людей и рыболовные сети. Из-за нехватки провианта Нуньо Триштан не стал плыть дальше, а повернул в Португалию.
Хотя экспедиция Тришана - Гонсалвиша не слишком раздвинула географические горизонты, привезённые ими пленники возбудили в Лиссабоне общее любопытство. У мавров, с которыми встречались у себя дома и в Африке португальцы, была тёмно-коричневая кожа, настоящих же чёрных негров с курчавыми волосами европейцы видели тогда очень редко.
Сообщение о результатах экспедиции Тришана - Гонсалвиша было послано принцем Генрихом в Рим, с просьбой закрепить за португальской короной права на земли, уже открытые за мысом Бохадор, а также на те, которые будут найдены в дальнейшем, вплоть до Индии (имелась в виду "африканская Индия" – Эфиопия). В письме к папе принц благочестиво добавил, что главной целью его экспедиций является спасение душ обитателей этих земель, пребывающих в идолопоклонстве и не знающих истинного Бога.
22 октября 1443 года принцу Генриху была дана королевская монополия на судоходство в водах за мысом Бохадор. Любое португальское судно, намеревавшееся плыть в те края, должно было получить у него разрешение. Регент дон Педру предоставил брату право на получение пятой части доходов от торговли с Западной Африкой.
Один из захваченных экспедицией Триштана - Гонсалвиша мавров пообещал за себя, а также двух других пленников богатый выкуп и вскоре Антан Гонсалвиш вновь отправился к Риу-де-Оро. В этой поездке принял участие Балтазар, придворный императора Фридриха III, прибывший к принцу Генриху в 1442 году. Высказанное немецким искателем приключений желание "побороться со штормом у побережья Африки" природа удовлетворила с избытком – поднявшийся ураган едва не потопил корабль. Гонсалвиш вынужден был вернуться назад. Повторная поездка оказалась более удачной, и в обмен на трёх пленников португальцы получили десять чёрных рабов, немного золотого песка, а также страусиные яйца, которые были поданы в качестве заморского деликатеса к столу принца Генриха.
В 1443 году к Кабу Бранку направилась новая экспедиция под командованием Нуньо Триштана. В 150 километрах к югу от мыса моряки обнаружили остров, называвшийся местными жителями Жети (Арген). Растительности на нём почти не было, обитатели небольшого поселения занимались рыболовством. Португальцы захватили в плен около тридцати аборигенов. Соседний остров получил название острова Цапель, из-за обилия на нём этих птиц.
В 1444 году Лансароте, начальник таможни в порту Лагуш, из которого отправлялись и в который прибывали африканские экспедиции португальцев, получил от принца Генриха разрешение послать за свой счёт корабли в новооткрытые земли. Снарядив шесть каравелл и пригласив командовать ими капитана Жила Эанниша, первым обогнувшего мыс Бохадор, а также других опытных моряков, Лансароте отплыл к бухте Арген. Он вернулся, привезя более двухсот пленников, захваченных на островках бухты. Принц встретил Лансароте с почётом и возвёл его в рыцари, как ранее и других своих капитанов.
В последующих экспедициях португальцев в Западную Африку пленение негров и продажа их в рабство, как и покупка их у африканских вождей или арабских торговцев стали обычным делом, притом весьма прибыльным. В Лиссабоне образовался рынок чёрных рабов.
В Средневековье военнопленных нередко обращали в рабов. А в Африке продажа в рабство не только пленных, но и соплеменников была широко распространённым обычаем.
Доминировали на тогдашних мировых рынках рабов арабские торговцы. Транссахарские караваны начали транспортировку чёрных невольников уже в X веке. В Занзибаре, на востоке Африки образовался крупный рынок рабов- негров, просуществовавший долгое время. Ещё в XIX веке на нём продавалось ежегодно до 50 тысяч невольников. Перевозили их хуже, чем животных. По мнению Д. Ливингстона, на путях к занзибарскому рынку гибла почти половина невольников. "Мы видели женщину-рабыню, заколотую кинжалом, и лежащую на дороге. Очевидцы сказали, что араб убил её в гневе из-за напрасной траты денег, потому что она не могла идти дальше… мы видели мужчину-раба, умершего от истощения, женщину, повешенную на дереве" (Ливингстон). По оценкам историков, с VII до XIX века по маршрутам, проходившим через Сахару, Красное море, Индийский океан было перевезено 11 - 16 миллионов рабов. У арабов нередкой участью женщин- рабынь была проституция, а мужчин – превращение в евнухов для гаремов мусульманских владык.
Португальцы захваченных или купленных ими чёрных невольников, как правило, отправляли на плантации или в рудники. Массовое применение дешёвой рабочей силы привело к увеличению объёма производимых в Португалии товаров и услуг. Вместе с тем, использование рабского труда, обогащая узкий класс нобилей, плантаторов и владельцев рудников, а также удешевляя относительную стоимость товаров в городах, разоряло основные хозяйственные ячейки общества, grass roots – крестьянские хозяйства, жившие собственным трудом, поскольку конкурировать с фермами, применявшими почти бесплатный труд рабов, они могли лишь за счёт снижения своего уровня жизни. Кроме того, массовый ввоз в страну лиц иной расовой группы приводил к размыванию этнической однородности её жителей, а, следовательно, и к ослаблению связей между ними. И то, и другое, впрочем, было весьма выгодно этническим ОПГ, принимавшим, наряду с собственно португальскими авантюристами, активное участие в африканской работорговле. Да и платить за работу эти ОПГ предпочитали кому угодно, пусть даже неграм и индейцам, лишь бы не жителям этой страны. Поэтому, хотя по формальным показателям экономика Португалии в результате работорговли богатела, положение основной, трудовой части её населения фактически ухудшалось.
Остров Арген, обнаруженный португальской экспедицией 1443 г., играл, как вскоре выяснилось, важную роль в торговле золотом. На нём добывалась соль, которую мусульманские купцы приобретали у местных жителей, а в бассейне Нигера и в государстве Мали на верхнем Сенегале обменивали на добывавшееся там золото. Хронист начала XVI века Валентин Фердинанд писал: "Мавры этого города <Тимбукту> проходят на своих верблюдах с надёжными арабскими проводниками 300 миль до Аргена, привозят золото и закупают на него у христиан всё, что им нужно. Они одаривают азанагов-рыбаков <местных жителей>, чтобы те находили для них соль, которая скрыта под песками. Эта соль образуется следующим образом: зимой бурное море выходит из своих границ и затопляет низменности и долины, в которых остаются озёра стоячей воды. Так как солнце два раза в год стоит в зените над такими озёрами, то к самому жаркому времени года вода превращается в соль. А поскольку почва состоит там из одного песка, который ветер перегоняет с места на место, соль заносит песком. Азанаги-рыбаки знают эти места и показывают их людям из Тамбукуту за ценные подарки, либо продают им соль за золото. Купцы нагружают солью своих верблюдов и других вьючных животных. Арабы тоже покупают эту соль за золото. Соль они разрезают на плиты так, чтобы две плиты составляли груз одного верблюда и доставляют её в Тамбукуту"[25].
Португальцы сразу же включились в эти операции. В 1444 году была основана португальская компания для торговли с Западной Африкой. В ней приняли ведущее участие Лансароте, начальник таможни порта Лагуш, побывавший ранее в бухте Арген, и его тесть Суэйру да Кошту, алькальд Лагуша. Инфант предоставил кампании монопольное право торговли с Африкой на 10 лет. В 1448- 49 гг. на острове Арген компания выстроила форт, получивший важное значение в африканской торговле португальцев. (Позже форт укрепил король Жуан II. В XVII - XVIII вв. этот форт много раз переходил от одной европейской державы к другой).
Однако всё же главной целью экспедиций принца Генриха оставалось достижение самой "страны золота" в Африке. Поэтому его экспедиции продолжали продвигаться дальше на юг. Прибрежная африканская страна, от которой шёл путь к золотоносным областям внутри континента называлась на Лаврентийском портулане 1351 г. и на карте Пиццигано 1367 г. Гануей (Гвинея). Было также известно, что через неё проходит и впадает затем в океан большая река (по воззрениям античных и арабоязычных географов – западный приток Нила). Об этой стране постепенно набиралось всё больше сведений.
В 1445 году, вскоре после возвращения экспедиции Лансароте, принц Генрих отправил корабль под командованием своего придворного Гонсалу ди Синтры с приказом плыть без задержек до Гвинеи. Однако тот, на своё несчастье, пренебрёг этим приказом и остановился на небольшом островке Наар в бухте Арген чтобы захватить пленных. В стычке с местными жителями ди Синтра был убит.
Тогда же отправился в очередное путешествие Нуньо Триштан. Когда его корабль появился у островка бухты Арген, обнаружилось, что все туземцы скрылись из-за страха перед пришельцами. Проплыв дальше, моряки увидели после песчаной пустыни, которая встречалась им на всём побережье, несколько пальм и других деревьев.
В том же 1445 году лиссабонец Диниш Диаш (Диниш Фернандиш) снарядил корабль и отправился, с разрешения принца Генриха, в плавание к западным берегам Африки. Он заплыл далеко за бухту Арген, посещением которой ограничивались его предшественники, и миновал устье реки Сенегал. (Р. Хенниг и другие историки географических открытий считают, что Диниш, плывя в открытом море, не заметил самой реки. Открыла Сенегал в том же году следующая португальская экспедиция, под командованием Лансароте). Направившись на юго-запад, Диниш достиг мыса, названного им, из-за растительности, впервые встреченной после долгой пустыни, "Зелёным", Кабу-Верди. Алоизо Кадамосто, побывавший в тех краях через десять лет и оставивший отчёт о своей поездке, писал: "Мыс казался совсем зелёным благодаря большим деревьям, которые сохраняют листву в течение всего года. … Зелёный мыс очень высок и красив, а на самой его оконечности поднимаются два холма. Я плавал далеко на запад и на восток, посетил многие страны, но более красивой никогда не видел. Здесь много воды …".
На мысе виднелись хижины местных жителей. Диниш высадился на сушу, воздвиг деревянный крест, после чего отправился назад.
Открытие Диниша изменило представления европейцев о природе южных стран. Аристотель, Птолемей и другие античные авторы утверждали, что вблизи экватора жизнь невозможна из-за сильной жары. Предыдущие экспедиции в Африку как будто подтверждали это мнение: после населенного маврами северо-западного побережья на всём протяжении к югу шли бесконечные степи и пустыни. Однако открытие мыса Зелёного переменило эти представления. Хронист и навигатор Диогу Гомиш, современник принца Генриха, писал о произошедшем тогда перевороте в географических воззрениях: "Птолемей … делил известный ему мир на три части: на среднюю, обитаемую, на арктическую, не обитаемую из-за холода, и на тропическую, тоже не обитаемую из-за жары. Теперь, однако, установлено, что это не так. Бесчисленны живущие на экваторе чёрные народы, и до невероятной высоты поднимаются там деревья, так как именно на юге растительность достигает необычайной мощи и изобилия, хотя её формы и чужды нам"[26].
В том же 1445 году принц Генрих направил к Риу-де-Оро две каравеллы, одной из которых командовал Антан Гонсалвиш, другой – Диогу Афонсу. Регент дон Педру прибавил к ним третью каравеллу, под командованием Гомиша Пириша. Перед экспедицией была поставлена задача вступить в торговые отношения с аборигенами и попытаться обратить их в христианство. Не добившись успеха ни в том, ни в другом, каравеллы вернулись назад. На берегу для разведки остался Жуан Фернандиш, знавший язык азанегов, местных жителей.
Через семь месяцев за Фернандишем направилась экспедиция под командованием Антана Гонсалвиша. Корабль подобрал португальца далеко от места его первоначально высадки – за мысом Кабу Бранку, в бухте Арген. Смелый разведчик рассказал о своих приключениях. Он оказался среди примитивных кочевников-скотоводов, которые отняли у него еду и одежду. Живя вместе с ними, Фернандиш питался кореньями, молоком и рыбой, а когда этих продуктов не хватало – сушёными ящерицами и саранчой. По праздникам иногда забивали скот. Однако через некоторое время вождь племени, Ахуд Маймон, взял пришельца под своё покровительство и жизнь Фернандиша улучшилась. Люди вождя провожали его к берегу наблюдать: не возвращается ли португальский корабль. Историк XVI века Жуан Барруш в книге "Азия" писал, что "когда Фернандиш вступил на борт, то по цвету кожи и одеянию он походил на ассенега, но был здоров и упитан". Ахуд Маймон имел в этом деле коммерческий интерес – после прибытия судна он предложил капитану Гонсалвишу для продажи нескольких негров и золото. Сделка успешно состоялась. На обратном пути Гонсалвиш захватил в плен близ мыса Кабу Бранку ещё шестьдесят человек. После возвращения в Португалию пятая часть рабов была передана принцу Генриху. А Жуан Фернандиш сообщил принцу, что ему удалось узнать про страну азанегов.
Сенегал, Гамбия, побережье Гвинеи
Коммерческий успех экспедиций Антана Гонсалвиша, Лансороте и других вызвал у многих португальцев желание последовать их примеру.
В 1445 году лиссабонец Гонсалу Пашеку снарядил за свой счёт каравеллу и отправился, с разрешения принца Генриха, в бухту Арген. К нему присоединились ещё два судна. Португальцы захватили на островах и на побережье больше сотни туземцев.
В том же 1445 году группа жителей Лагуша, включая начальника таможни Лансароте и его тестя алькальда, снарядила для поездки в бухту Арген четырнадцать кораблей. Запрашивая разрешение у принца Генриха, они заявили, что желают отомстить за смерть Гонсалу ди Синтры, погибшего в тех краях. Принц назначил Лансароте командующим лагушской флотилией. Среди командиров судов были капитан королевской каравеллы Гомиш Пириш, Жил Эанниш и другие опытные моряки. К ним решили присоединиться три каравеллы из Мадейры, одной из которых командовал Альваро Фернандиш, племянник правителя острова Жуана Гонсалвиша Зарку, и корабли из Лиссабона, принадлежавшие придворным короля. Один из них возглавил Диниш Фернандиш, первооткрыватель Кабу Верди. Всего на охоту за чёрными рабами отправилось двадцать шесть судов.
Принц Генрих предсказал Лансароте, что за первыми пальмами они увидят большую реку – Санагу (Сенегал), не замеченную ранее Динишем Фернандишем. Существование реки и даже её местное название было известно принцу из показаний пленных азанегов, а также из представлений античных географов о "западном рукаве Нила", который, якобы, отделяясь от этой реки, поворачивает на запад и впадает в Атлантику.
10 августа 1445 года лагушские суда отправились в путь. На острове Арген их встретили возвращавшиеся назад с добычей каравеллы Пашеку. Португальцы сделали вылазку на побережье и взяли в плен много аборигенов. Затем флотилия разделилась. Часть судов отплыла домой, а корабли, которыми командовали Лансароте, Пириш и другие капитаны, направились вдоль берега на юг, решив найти предсказанную принцем Генрихом реку. И действительно, примерно через тридцать километров после первых пальм моряки обнаружили устье большой реки. Это был Сенегал. Высадившиеся на берег португальцы захватили в плен двух негров, затем поплыли дальше, к Кабу Верди. Недалеко от мыса они обнаружили маленький островок, где паслись козы. На соседнем острове они нашли следы недавнего пребывания опередивших их коллег – как вскоре выяснилось, это был корабль из Мадейры, решивший не задерживаться у азанегов, а плыть прямо в страну негров. На берег Капо-Верди высадиться португальцам не удалось – туземцы, вооружённые луками, стояли там во множестве, готовые к битве. Суда флотилии Лансароте повернули назад. В бухте Арген португальцы захватили ещё полсотни пленников.
Альваро Фернандиш, племянник мадейрского губернатора, который опередил корабли Лансароте у Кабу Верди, проплыл дальше на юг и достиг мыса, на котором росло много сухих пальм без ветвей. Он дал ему название мыс Мачт. Оттуда он повернул назад, в Мадейру, а затем прибыл в Португалию, где доложил принцу Генриху о результатах своей экспедиции.
В следующем, 1446 году Нуньо Триштан, по приказу принца, отправился к местам, которые посетили мадейрские суда. Миновав мыс Кабу Верди, он причалил к устью реки Риу-Гранди (Гамбии). Там капитан вместе с командой попали в засаду, из которой спаслись лишь двое. Четверо оставшихся в живых португальцев с трудом привели корабль домой.
Больше повезло Альваро Фернандишу из Мадейры, который в том же году предпринял ещё один рейд к побережью Гвинеи. Он прошёл за Кабу Верди шестьсот километров. Миновав мыс Мачт, португальцы высадились на берег. Вглубь страны они продвинуться не смогли – в стычке с неграми капитан получил опасную рану. Корабль повернул назад. Всё же они зашли на юг дальше, чем все их предшественники и за такое достижение принц Генрих выдал морякам сотню дублонов, а регент Педру прибавил ещё сто.
Награды, полученные командой Фернандиша, подогрели энтузиазм других искателей приключений, и в том же году к Гвинейскому берегу отправилась новая флотилия, состоявшая из девяти каравелл. Одна из них принадлежала епископу Алгарви. Корабли добрались до Риу-Гранди (Гамбии) и вошли в её устье. Высадившись на берег, португальцы попробовали углубились в лес, но были остановлены толпой вооружённых негров. Капитаны приняли решение повернуть назад. Чтобы не возвращаться с пустыми руками, за бухтой Арген португальцы захватили полсотни пленников.
По оценке хрониста Азурары в 1441- 46 гг. к побережью Африки было отправлено 51 судно.
Территории атлантического побережья Африки севернее экватора назвались на старых картах Гануей. Это название иногда распространялось до мыса Нет – т.е. почти до Марокко. Хронист Азурара первым называл Гвинеей страну, расположенную южнее новооткрытого Сенегала - т.е. место обитания негров.
В следующем, 1447 году принц Генрих решил ещё раз попытаться установить торговые отношения с маврами, на сей раз близ мыса Нет. К этому представился удобный случай: некий испанский купец хотел за приобретенных им мавров из тех краёв получить в качестве выкупа рабов-негров. К мысу Нет отправилась каравелла под командованием Диогу Жила, в которую был включён Жуан Фернандиш, недавно проведший семь месяцев у азанегов. Фернандиш оказался столь удачливым посредником, что сумел обменять 18 мавров на 51 негра.
Информация о португальских экспедициях и их результатах постепенно становилась известной в других странах Европы. "Молва об этих событиях, распространяясь по разным частям света, достигла двора короля Дании, Швеции, Норвегии" (Азурара)[27]. В январе 1448 года в Португалию прибыл датский рыцарь Воллерт. Он обратился е принцу Генриху с просьбой передать под его командование каравеллу для поездки в страну негров, на что тот охотно дал согласие. "Принц дал ему задание – плыть под парусами к Кабу Верди и постараться получить самые достоверны сведения о владыке той страны, так как о нём сообщалось, будто это весьма могущественный государь. Он должен был передать тому государю письма принца и от его имени сообщить всё, что нужно, о церковных делах и святой вере" (Азурара)[28]. Офицером связи принц Генрих назначил Фернанду д'Афонсу, рыцаря ордена Христа.
Из-за плохой погоды корабль Воллерта добирался до Кабу Верде целых шесть месяцев. Проплыв немного дальше мыса, португальцы приблизились к побережью и решили вступить в переговоры с местными жителями. Воллерт, вместе с частью команды, направился на лодке к берегу. Встреча с туземцами, однако, закончилась для португальцев и датчанина- капитана плачевно: из устроенной неграми засады сумел спастись лишь один человек. Остальные, включая Воллерта, попали в плен. Каравелла вернулась назад под командованием Фернанду д'Афонсу.
15 сентября 1448 года король Афонсу передал принцу Генриху право на торговлю с побережьем Гвинеи. Суда, отправлявшиеся за мыс Бохадор, должны были получать разрешение у принца, а из их доходов пятая часть отчислялась в его пользу.
Принц Генрих позже сдал торговлю на острове Арген в аренду купцам. Португальцы привозили туда зерно, одежду, ткани, в обмен на которые арабы давали негров-рабов и золото. Сами арабы получали золото и рабов из стран в глубине Африки в обмен на берберских лошадей (одна лошадь стоила 12 - 15 рабов) и на вещи из Гранады или Туниса. Ежегодно из района острова Арген в Португалию вывозилось, путём такого обмена, 700 - 800 рабов.
Через некоторое время по приказу принца на острове для обеспечения безопасности торговли был выстроен форт.
После неудачной поездки Волларта 1448 года в исследовательской деятельности принца Генриха наступил семилетний перерыв. Его вызвала конфликтная ситуация, сложившаяся между Португалией и Кастилией из-за притязаний каждой стороны на новые морские владения другой. Португалия начала предъявлять права на Канары, где уже прочно обосновались испанцы, а кастильский король в 1449 году передал герцогу Медина-Сидония "право владения берегом от мыса Агер до мыса Бохадор". Это привело к войне между обеими странами в 1451- 54 гг. Папа Николай V (1447- 55 гг.), к которому стороны конфликта обратились с просьбой о посредничестве, решил, как третейский судья, что Канарские острова должны принадлежать Кастилии, а все страны, уже открытые или которые только предстоит открыть на африканском побережье – Португалии. Буллой от 8 января 1455 года он передал Португалии страны "от мыса Борадок (Бохадор) и Нам (Нун) через всю Гвинею до южного берега". Его преемник Каликст III (1455- 58 гг.) буллой от 13 марта 1456 года уточнил: "… вплоть до Гвинеи на всём её протяжении, и по ту сторону её, в южную область вплоть до индийцев". Под "индийцами" в папской булле имелись в виду эфиопы. Однако после того как португальские корабли добрались до настоящей Индии, выражение "до индийцев" стало толковаться расширительно.
Буллы 1455- 56 гг. подтвердили притязания Португалии на земли африканского побережья и стимулировали исследовательско-колонизаторскую деятельность принца Генриха.
С древних времён в верховьях Сенегала добывалось золото. Разлившаяся река выносила на берег кусочки этого металла из месторождений в горах, а негры после половодья собирали его. Они использовали золото для изготовления украшений и обмена на товары, привозимые купцами из других стран.
О богатых золотом землях в Африке и о торговле им знали ещё античные историки. Геродот рассказывал о немой торговле золотом, которую вели купцы Карфагена у протекавшей на северо-западе Африки "Золотой реки", Уэд-Дра (древний Ликос), бравшей начало в марокканских горах Атласа.
В средние века, после мусульманских завоеваний, торговля золотом с глубинными странами Африки перешла в руки арабов. Её развитию содействовала организация торговых караванов на верблюдах, доставлявшихся из Аравии. Караваны шли от Туниса (бывшего Карфагена) и городов Марокко вглубь континента. Их маршруты проходили через редкие посёлки и оазисы сахарской пустыни. Уэд-Дра, "золотая река", являлась одним из пунктов этой торговли на северо-западе Африки.
Основным товаром, на который обменивалось золото, была соль. На верхнем Сенегале, в Гамбии, Мали, негритянских странах южнее Нигера соли не имелось. Между тем, она представляла собой лакомство для негров. Мунго Парк, побывавший на Нигере в конце XVIII века, писал: "Негры между Гамбией и Нигером сосут кусочки соли с таким же удовольствием, как наши дети – сладости. О богатых людях там говорят: они едят соль за каждой едой". Масуди сообщал (944 г.) об обмене соли на золото, который происходил в виде немой торговли. При этом соль менялась на равное количество золота.
Купцы запасались солью по пути в сахарских оазисах. Пустынные области были богаты солью, даже дома там делались из кусков соли. Валентин Фердинанд рассказывал о целом посёлке в Сахаре из соли: соляными были стены, крыши домов; ворота. Побывавший в 1447 году в оазисе Туат, расположенном на караванном пути, Антонио Мальфанте также отмечал "дома, построенные из соли и камыша".
Линиями с точками отмечены караванные пути мусульманских купцов в Западной Африке; тёмным цветом – места, где имелись золотоносные россыпи.
Главной "страной золота" в срединной Африке в то время было государство Мали, расположенное между Нигером и Сенегалом. Идриси писал о "золотом острове", который омывается "Нилом" (Сенегалом), и на котором жители собирают, после половодья, золото. Он сообщал также о золотых самородках у местного правителя. Арабоязычным географам были известны королевства Гана, Мали; города Тимбукту, Кантор; область Уангара на верхнем Сенегале. Географ XI века ал Бакри упоминал царство, называвшееся Санагхана – это была страна, занимавшая верховья Сенегала и часть Мали.
Продвижение вглубь Африки мусульманских купцов сопровождалось исламизацией местного населения. Около 1050 года правитель Мали принял ислам; совершил паломничество в Мекку. Султан Мали по имени Муса (1200- 18 гг.) побывал в Мекке четыре раза.
Султан Мали держит в руках золотой самородок. Каталонская карта мира 1375 г.
К XIV веку связи глубинных районов Африки с мусульманскими странами доходили до Гранады. Путешественник Ибн Батутта (1304- 77 гг.) из Танжера упоминал о гранадском поэте Абу Исхаке ас Сахили, умершем в 1346 году в Тимбукту. Лев Африканский (XIV в.), уроженец Гранады, писал, что в Тимбукту гранадский архитектор выстроил каменную мечеть и королевский дворец.
В средневековой Европе тоже знали о существовании в глубине Африки богатых золотых приисков. Итальянские карты начала XIV века сообщали о "золотом острове". В описании гаваней Атласа Медичи (1351 г.) упоминалось африканское царство Сенегани. Названия некоторых внутренних районов Африки и краткие сведения о них были приведены в Каталонской карте мира (1375 г.). В легенде к Моденской карте (1450 г.) сообщалось, что жители царства Мали платят за соль равным количеством золота.
Иногда европейские купцы и путешественники пытались пробраться в те далёкие, но заманчивые края. Так, в 1346 году каталонец Феррер предпринял плавание вдоль северо-западного побережья Африки к устью "Золотой реки", закончившееся неудачей.
Контакт с богатыми золотом странами срединной Африки был одной из главных целей экспедиций принца Генриха, получившего дополнительную информацию о мусульманской торговле там после взятия Сеуты. Когда его корабли, продвигаясь всё южнее вдоль западного побережья Африки, вышли к устью Сенегала и Гамбии, эта цель приблизилась к достижению. По рекам можно было подняться вверх до мест, где велась торговля золотом. То, что обнаруженные реки вначале (да и довольно долго потом) принимались португальцами за западный рукав Нила, не мешало реализации этой идеи.
Страны, где добывалось золото, были слишком важны, чтобы портить с ними отношения захватом пленных и другими недружественными действиями. Поэтому перед португальскими экспедициями в те края ставилась задача установления с местными правителями мирных торговых связей. Впрочем, торговля сводилась, в основном, к покупке негров- рабов и золота – это было всё, что предлагал местный рынок.
Корабли могли подняться к глубинным районам Африки уже по Сенегалу. Однако в устье этой реки было неудобно входить из-за рифов и сильного прибоя. Поэтому португальцы попробовали достичь "страны золота", плывя по Риу-Гранди- Гамбии. Эта река лежала несколько южнее Сенегала, зато у её устья был удобный вход, а берега были густо населены. Впрочем, через некоторое время выяснилось, что район Гамбии тоже имеет свои недостатки – нездоровый климат.
В 1455 году португальскую экспедицию в Гвинею возглавил венецианец Алоизо (Луиджи) Кадамосто, опытный моряк, много плававший до этого по Средиземноморью и Атлантике. Летом 1454 года он вышел в море на венецианской галере, направлявшейся по торговым делам во Фландрию. Из-за плохой погоды судно на всю зиму задержалось в Сен-Винсенти. Кадамосто встретился с представителем принца Генриха, пригласившим его принять участие в португальских экспедициях и нарисовавшим привлекательные перспективы: при поездке на своих кораблях вся прибыль от торговли, за вычетом ¼, доставалась экипажу; при поездке на кораблях принца прибыль делилась поровну; если же никаких доходов от торговли не было, расходы несла португальская сторона. Однако поездок, которые не приносили бы прибыль, почти не случалось.
Венецианец принял предложение и получил 90-тонную каравеллу для экспедиции в Африку.
22 марта 1455 года каравелла под командованием Кадамосто, загрузившись товарами, вышла в море. Принц рекомендовал капитану подняться вверх по Гамбии вглубь Африки и попытаться найти "страну золота". 25 марта судно Кадамосто прибыло в Порту Санту, 28 марта на Мадейру, затем на Канары. Через несколько дней корабль миновал Кабу Бранку и взял курс на Сенегал.
Во время экспедиции Кадамосто делал записи об обычаях жителей и природе стран, где он побывал. Позже эти записи были опубликованы в виде книги.
Кадамосто добрался до Сенегала и несколько ниже его устья завязал торговлю с неграми, получая в обмен на предложенные ткани и лошадей рабов, попугаев, золото. По его приглашению Кадамосто и его спутники провели в селении негров около месяца. Это позволило им ближе узнать обычаи народа и природу страны. Завершив торговые дела на Сенегале, Кадамосто решил плыть за Кабу Верде к реке Гамбии и подняться по ней в "страну золота". Возле мыса Зелёного он встретился с судном под командованием генуэзца Антоньотто Узодимаре, направлявшемся туда же.
Оба корабля достигли Гамбии, однако подняться далеко вверх по реке им не удалось. Негры, преследовавшие их в каноэ, пускали отравленные стрелы и не хотели вступать ни в какие переговоры. Португальцы повернули назад.
В 1456 году состоялось второе плавание Кадамосто в Африку, на этот раз вместе с Узодимаре. В начале мая три корабля отправились из Лагуша в сторону Канарских островов. Не задерживаясь там, они поплыли к Кабу Бранку. Корабль, на котором плыл Кадамосто, был унесён штормовым ветром, державшимся три дня, в открытое море. Направившись вновь в сторону Африки, моряки обнаружили неизвестные до того острова, названные островами Зелёного Мыса, поскольку они лежали недалеко (в 700 км) от него. Кадамосто не стал исследовать острова, поскольку имел задание плыть к Гамбии и дальше в "страну золота". Исследование островов Зелёного Мыса провела экспедиция генуэзца Антонио Ноли, состоявшаяся в 1458 году.
Кадамосто снова добрался до реки Гамбии. На этот раз португальцы встретили дружественный приём. За привезённые товары они получили золото, хотя и в меньшем количестве, чем ожидали, а также негров-рабов. Они проплыли ещё немного на юг вдоль африканского побережья, после чего повернули домой. (См. далее "Путешествие Кадамосто").
В 1457 году экспедиция из трёх каравелл под общим командованием Диогу Гомиша, придворного принца Генриха, вновь отправилась в плавание к Гамбии. Суда поднялись вверх по реке и остановились в посёлке Кантор, местном торговом центре. Среди находившихся там купцов оказались жители Тимбукту и других городов Мали. Они рассказали португальцам, что золото добывается в рудниках на горах Желу; что за золотом прибывают караваны из Карфагена, Туниса, Феса, Каира; что местного царя зовут Бормелли и он владеет всеми рудниками, а перед его дворцом лежит самородок золота, который с трудом поднимают 20 человек; царь привязывает к нему своего коня. Португальцы обменяли привезённые товары на золото, слоновую кость и рабов-негров. Однако из-за сильной жары они вскоре вынуждены были отправиться назад. Болезни унесли жизни нескольких моряков.
Диогу Гомиш позже стал комендантом дворца Синтры. В 1484 году он продиктовал воспоминания о своих путешествиях немецкому географу и навигатору Мартину Бехайму.
Во время пребывания Гомиша в Гамбии один из негритянских вождей пожелал принять христианскую веру и отправил принцу Генриху просьбу прислать священников. Разумеется, эта просьба была охотно удовлетворена. В 1458 году к неграм прибыли миссионеры.
Попытки подняться вверх по Гамбии до главных центров "страны золота" предпринимались и позже. Но добраться до центра Мали или, тем более, до Тимбукту, расположенного на Нигере, таким путём было нельзя. Только в 1483 году первое португальское посольство посетило, по приглашению султана Мали, его столицу. Путешествие по стране с непривычным климатом оказалось столь тяжелым для португальцев, что из восьми членов посольства вернулся лишь один.
После захвата турками Константинополя в 1453 году, папа римский призвал все христианские государства Европы к крестовому походу против мусульман. В 1457 году легат папы Каликста III доставил королю Афонсу буллу о походе. Король тепло принял посланца Рима и пообещал предоставлять 12 тысяч воинов ежегодно. Чтобы португальские деньги выше ценились в странах, через которые будут проходить его войска, король приказал отчеканить новую золотую монету, под названием крузадо, с изображением креста на одной её стороне. Однако другие короли не поддержали инициативу Рима и, после Каликста III (1458 г.), идея крестового похода была заброшена.
Афонсу подумывал об атаке на Танжер, однако воспоминания о полном крахе экспедиции 1437 года заставили его отказаться от этой идеи. После некоторого размышления португальский король принял решение напасть на Алкасегир, мусульманский город, расположенный на полпути между Сеутой и Танжером.
30 сентября 1458 года флотилия из 90 судов отплыла из порта Сетубал, близ Лиссабона. 3 октября она прибыл в Сагриш. Там к королевскому флоту присоединились суда из Порту; всего их стало 220. Возглавил флотилию принц Генрих.
16 октября 1458 года двадцатипятитысячная армия португальцев высадилась на африканский берег близ Алкасегира. В тот же день был дан приказ атаковать город. Вскоре часть крепостного вала была обрушена, а артиллерия, под командованием принца Генриха, пробила брешь в городских стенах. Мавры послали парламентёра с предложением договориться об условиях сдачи города. Принц Генрих ответил, что его король воюет, чтобы послужить Богу, а не для того, чтобы захватить их имущество. Поэтому им разрешается покинуть город без выкупа, вместе со своими жёнами и детьми. Те попросили время на размышление, в чём им было отказано, с обещанием, если город будет взят приступом, предать всё население мечу. Маврам пришлось подчиниться, и наутро они покинули город. Португальцы превратили мечети в христианские церкви, освятили их, и возблагодарили небо за победу. Король Афонсу, назначив губернатора Алкасегира, отбыл в Сеуту. Вскоре, однако, правитель Феса с большими силами подошёл к городу, и уже португальцы оказались на положении осаждённых. Осада продолжалась 53 дня, но, в конце концов, мавры ретировались, с немалыми потерями.
Вокруг мыса Доброй Надежды и дальше на Восток
Война против мавров, начавшаяся в 1458 году, прервала исследовательско-колонизаторскую деятельность принца Генриха. Ему уже не суждено было её возобновить – 13 ноября 1460 года его не стало.
Однако освоение португальцами западного побережья Африки и их продвижение к югу продолжались. В 1461/2 г. состоялась экспедиция, возглавлявшаяся капитаном Педру ди Синтрой, которая доплыла до гор Сьерра-Леоне, получивших своё название из-за "раздающегося там мощного рёва; то гремит гром в облаках, всегда окутывающих вершины гор"[29], и до мыса Мезурадо, расположенного у входа в Гвинейский залив. Сведения об этой экспедиции стали известны в Европе благодаря Кадамосто, который включил рассказ своего друга Суэйру да Кошты, участвовавшего в ней, в опубликованную им книгу.
В 1469 году король Афонсу отдал гвинейскую торговлю на откуп на пять лет своему придворному Фернану Гомишу, за обязательство ежегодно платить в казну 500 дукатов и продвигать исследования побережья Африки не менее чем на 100 лиг (600 км) в год.
В 1470 году капитаны Гомиша открыли Берег Слоновой кости, в 1471 году – Золотой берег, а в 1472- 73 гг. дошли до побережья Нигерии и открыли три больших острова Гвинейского залива. Португальский язык стал основным торговым жаргоном в тех краях.
В 1472 году португальские корабли под командованием капитана Сикейры впервые пересекли экватор и достигли мыса, названного ими Санта-Катарина. Экспедиция была организована короной.
К этому времени португальские навигаторы, очевидно, уже поняли, что Африку можно обогнуть по морю с юга, после чего, плывя на Восток, можно попасть в Индию, Китай и к Островам Пряностей. Укреплению таких воззрений способствовало их знакомство с картой мира, изготовленной в 1457 году венецианским монахом фра Мауро. Король Афонсу, в обмен на обещание предоставить ему копию карты, пересылал фра Мауро сведения об открытиях своих капитанов и частично финансировал его работу. На карте фра Мауро африканский континент был изображён заостряющимся к югу, а сразу за его южным мысом Атлантический океан смыкался с Индийским.
Во второй половине 1470-х гг., однако, исследовательскую и колонизаторскую деятельность португальцев в Африке прервал очередной конфликт между Португалией и Кастилией. Она возобновилась лишь после заключения мирного договора в Алкасоваше (4 сентября 1479 г.). Согласно этому договору, Кастилия признала права Португалии на её владения в Западной Африке, а Португалия окончательно отказалась от притязаний на оспаривавшиеся ею Канарские острова. Сикст IV буллой от 21 июня 1481 года подтвердил решения прежних римских пап о правах португальцев на земли, открытые ими в Африке.
С восшествием на престол нового короля, Жуана II (1481- 95 гг.), экспедиции к африканскому побережью стали посылаться чаще. По приказу короля в декабре 1481 года была направлена экспедиция под командованием придворного Диогу Кана с заданием соорудить форт в открытой десять лет назад стране Ашанти на Золотом Берегу и продвинуть дальше на юг изучение побережья Африки.
19 января 1482 года корабли Диогу Кана пристали к Золотому Берегу. Через два дня был заложен форт Сан-Жоржи Эльмина, который должен был обеспечить безопасность разработок расположенных неподалеку месторождений золота. Форт сыграл важную роль в колонизационной деятельности португальцев в южной Африке.
После закладки форта экспедиция Диогу Кана двинулась на юг и достигла устья Конго. Поднявшись вверх по реке, португальцы завязали дружеские отношения с местными жителями, отправили их вождю подарки, и даже уговорили четырёх негров присоединиться к ним, пообещав доставить их назад со следующей экспедицией.
В апреле 1484 года король возвёл Диогу Кана в рыцари и установил для него годовое жалование в тысячу реалов. В июне того же года португальский король принял титул "повелителя Гвинеи" и приказал соответствующим образом изменить герб страны.
В 1485 году Диогу Кан в сопровождении немца Мартина Бехайма отправился во второе плавание. Как сообщал хронист францисканского ордена Л. Ваддинг, Жуан II направил экспедицию "после совещания с опытнейшими математиками[30]", поставив перед ней цель обогнуть с юга африканский континент, "проникнуть через Атлантический океан на Восток с тем, чтобы расширить торговлю сокровищами Счастливой Аравии и богатствами индийских берегов"[31].
Путешествие Диогу Кана и Мартина Бехайма длилось 19 месяцев, о чём сообщил сам Бехайм в надписи на глобусе, изготовленном им в 1492 году в Нюрнберге. Португальцы привезли назад, как и обещали, взятых ими с собой во время предыдущего плавания негров. Новая экспедиция зашла на юг на 1600 километров дальше прежней. Она достигла мыса Кросс, лежавшего под 22 градусом южной широты.
Совершила решающий шаг – обогнула южную оконечность Африки – следующая португальская экспедиция, которой руководил Бартоломеу Диаш. Три корабля Диаша вышли из Лиссабона осенью 1487 года. В январе 1488 года, когда корабли находились под примерно 30о южной широты, их подхватил ураган, продолжавшийся около двух недель. Он унёс суда далеко на юг. Повернув на восток после прекращения урагана, португальцы долго не могли достичь берега. Когда же моряки повернули на север, то обнаружили, что береговая линия африканского континента идёт в северо-восточном направлении. Это означало, что они обогнули южный мыс Африки, не заметив его из-за бури. Корабли Диаша оказались в Индийском океане. Проплыв ещё около двух месяцев вдоль побережья на северо-восток, экспедиция, из-за недостатка провианта, повернула назад. На обратном пути моряки увидели мыс, который Диаш назвал мысом Бурь. В декабре 1488 года корабли вернулись в Лиссабон. Король Жуан решил переменить название мыса, данное Диашем, на более обнадёживающее для будущих мореплавателей – он стал мысом Доброй Надежды.
После экспедиции Диаша дорога к богатствам Дальнего Востока была для португальцев открыта. В 1498 году флотилия под командованием Васко да Гамы, следуя по пути, начало которому проложили экспедиции принца Генриха, обогнула Африку и достигла Индии.
Между тем, соседняя с Португалией Кастилия в конце XV века также включилась в исследования Атлантики. Этому способствовало следующее стечение обстоятельств: Христофор Колумб, представивший в 1483 году португальскому королю Жуану II проект трансокеанской экспедиции в восточную Азию через Атлантику, получил отказ, вслед за чем обратился к испанской короне. В 1492 году Фердинанд и Изабелла, католические короли Арагона и Кастилии, после долгих размышлений приняли его предложение, и корабли Колумба направились на запад. Испанские моряки успешно достигли островов, а затем и побережья центральной Америки. Жуан II, встретившийся в 1493 году с Колумбом после завершения его экспедиции, очень сожалел, что десять лет назад отклонил его проект. Впрочем, вряд ли Португалия, сравнительно небольшая страна по территории и численности населения, смогла бы успешно осваивать и Индию и Америку одновременно.
Успех экспедиции Колумба вывел Испанию на передовые рубежи в морских исследованиях и колонизационных предприятиях. Испанские конкистадоры, проследовавшие за Колумбом, захватили обширные области Центральной и Южной Америки. В Испанию потекло золото, серебро, красители,…
Открытие новых богатых земель разожгло алчность правителей Испании и Португалии и между этими странам снова вспыхнул конфликт, который, однако, удалось, при содействии римского престола, погасить. 7 июня 1494 года в Тордесильясе Испания и Португалия подписали договор, по которому демаркационная линия, разграничивавшая владения обеих государств устанавливалась вдоль меридиана, проходившего в 100 лигах (600 км) западнее Азор. То, что лежало восточнее, отводилось Португалии; западнее – Испании.
Приложение 1. Арабская работорговля в Африке.
"Мы видели женщину-рабыню, заколотую кинжалом, и лежащую на дороге. Очевидцы сказали, что араб убил её в гневе из-за напрасной траты денег, потому что она не могла идти дальше… мы видели мужчину-раба, умершего от истощения, женщину, повешенную на дереве…" (Ливингстон).
В наши дни, благодаря сентиментальным либеральным романам прошлого, в довольно широких кругах утвердился образ "европейских колонизаторов-работорговцев, массово обращавших в рабство чёрное население Африки. Этому образу в немалой степени обязаны нынешние расово-экономические претензии негров как в Африке, так и в Европе или США. Между тем, куда более долгое время и несравненно более жестокими методами вели работорговлю в Африке арабы-мусульмане.
К IX веку арабские торговцы организовали транссахарские караванные пути между Северной Африкой и богатыми золотом районами истоков Сенегала. Кроме золота, они вывозили оттуда слоновую кость и чёрных рабов, которых продавали в Египет, Аравию, Турцию, страны Среднего и Дальнего Востока. Крупный рынок рабов, существовавший долгое время, образовался в Занзибаре, на восточном побережье Африки.
Только в середине XV века начали захват негров в рабство европейцы – к тому времени арабская работорговля существовала полтысячелетия.
Арабские и турецкие рабовладельцы обращались с чёрными рабами гораздо хуже, чем европейцы и американцы; тем более, что обходились они арабам много дешевле, из-за более близкой транспортировки. По оценке Д. Ливингстона, на путях к занзибарскому рынку погибала почти половина рабов. Невольников, в основном, отправляли работать на плантациях; участью женщин нередко была проституция, а мальчиков – превращение в евнухов для гаремов исламских владык.
С конца XVIII века в Европе развернулось движение за запрет работорговли. В марте 1807 г. британский парламент принял "Акт о запрете торговли рабами". Торговля неграми была приравнена к пиратству; английские военные корабли начали проводить досмотры торговых судов в Атлантике. В мае 1820 года Конгресс США также приравнял работорговлю к пиратству и американские военные корабли стали проводить досмотр торговых судов. С 1840-х гг. все страны Европы ввели наказания за работорговлю.
Однако в арабо-мусульманских государствах торговля рабами продолжалась. В XIX веке главным центром работорговли стали Занзибар и Египет. Отсюда вооружённые отряды охотников за рабами отправлялись вглубь Африки, проводили там облавы и доставляли рабов к прибрежным пунктам восточно-африканского побережья. Только на рынке Занзибара продавалось ежегодно до 50 тысяч невольников.
Для борьбы с арабами-работорговцами французский кардинал Лавижери выдвинул проект создания союза, подобного средневековым рыцарским орденам. Во второй половине XIX века англичане принудили некоторых правителей Восточной Африки подписать договоры о запрете работорговли. Однако и после подписания этих соглашений число негров, уводимых в рабство, составляло порядка миллиона человек в год.
Во многих регионах Африки работорговля продолжалась и XX веке. В Турции рабство было запрещено только в 1918 году, после краха Османской империи. В Саудовской Аравии, Судане, Мавритании оно фактически существует и сегодня, как отрасль криминального бизнеса.
Д. Ливингстон и Г. Стэнли об арабской работорговле в Африке
Шотландский миссионер и исследователь Африки Давид Ливингстон (1813- 73 гг.) и английский журналист Генри Стэнли (1841 - 1904 гг.) в своих книгах и репортажах описали арабскую работорговлю в Африке.
Д. Ливингстон[32]:
* Посетив невольничий рынок, я увидел около трехсот рабов, выставленных на продажу. … Все взрослые, казалось, стыдились того, что их распродают. Покупатели осматривают их зубы, поднимают платье, чтобы поглядеть на нижнюю часть тела, бросают палку, чтобы раб принес её и таким образом показал свою расторопность. Некоторых продавцы таскают за руку в толпе, всё время выкрикивают цену. Большинство покупателей – арабы с севера и персы…
* 19 июня 1866 г. Прошли мимо мертвой женщины, привязанной за шею к дереву. Местные жители объяснили мне, что она была не в состоянии поспевать за другими рабами партии и хозяин решил так с ней поступить, чтобы она не стала собственностью какого-нибудь другого владельца, если ей удастся поправиться после некоторого отдыха. Отмечу здесь, что мы видели и других рабынь, привязанных таким же манером, а одна лежала на тропе в луже крови, не то застреленная, не то заколотая. Нам каждый раз объясняли, что когда измученные рабы не в состоянии идти дальше, рабовладельцы в бешенстве оттого, что лишаются прибыли, изливают свою злость на рабов, убивая их.
* 27 июня. Наткнулись на дороге на труп мужчины; он умер, очевидно, от голода, так как был крайне истощен. Один из наших побродил вокруг и обнаружил много рабов с ярмом на шее, брошенных хозяевами из-за отсутствия пищи. Рабы были слишком слабы, чтобы говорить или чтобы хоть сказать, откуда они; среди них были совсем молодые.
* В значительной степени, если не целиком, беззакония в этом районе – результат работорговли, так как арабы покупают любого, приведенного к ним, а в такой лесистой местности, как эта, можно заниматься похищением людей с чрезвычайной легкостью.
* На вопрос, почему людей привязывают к деревьям и оставляют так умирать, здесь дают обычный ответ: привязывают и оставляют их погибать арабы, так как они злятся, что теряют деньги на рабах, которые не могут продолжать идти.
* Начальники караванов из Килвы обычно прибывают в деревню вайяу и показывают привезенные товары. Старшины щедро угощают их, просят подождать и пожить в свое удовольствие; рабы для продажи будут доставлены в достаточном числе. Затем вайяу совершают набег на племена манганджа, у которых почти совсем нет ружей, тогда как нападающие вайяу обильно снабжены оружием своими гостями с морского берега. Часть арабов из прибрежной полосы, ни в чем не отличающихся от вайяу, как правило, сопровождают их в этих набегах и ведут свое дело самостоятельно. Таков обычный способ добычи рабов для каравана.
* Недалеко от нашего лагеря находилась партия арабов-работорговцев. Я хотел поговорить с ними, но, как только арабы узнали, что мы близко, они снялись и отправились дальше. … Партия арабов, услышав о нашем приближении, убежала. Все арабы убегают от меня, так как англичане в их представлении неотделимы от захвата работорговцев.
* 30 августа. Страх, который англичане внушают арабам-работорговцам, причиняет мне неудобства. Все они бегут от меня, и я поэтому не могу ни переслать письма на побережье, ни переехать через озеро. Арабы, видимо, думают, что, попав на шхуну, я обязательно ее сожгу. Так как две шхуны на озере используются исключительно для работорговли, то у владельцев нет никакой надежды на то, что я дам им убежать.
* Тяжело было видеть черепа и кости рабов; охотно бы не замечали их, но они повсюду бросаются в глаза, когда бредешь по душной тропе.
* 16 сентября. У Мукате. Долго обсуждал с вождем вопрос о работорговле. Арабы говорили вождю, что наша цель при встрече с работорговцами – обратить отобранных рабов в свою собственность и заставить их принять нашу веру. Ужасы, которые мы видели, – черепа, разрушенные деревни, множество погибших в пути к побережью, массовые убийства, совершаемые вайяу, – потрясли нас. От всего этого Мукате пытался отделаться смехом, но наши замечания многим запали в душу…
* Партия работорговцев состояла из пяти или шести арабов-полукровок с побережья; по их словам, они из Занзибара. Толпа так шумела, что мы с трудом слышали друг друга. Я спросил, будут ли они возражать, если я подойду и посмотрю на рабов вблизи. Владельцы разрешили, а потом стали жаловаться, что с учетом людских потерь на пути к берегу моря и расходов на прокорм им останется от этого путешествия очень малая прибыль. Я подозреваю, что основной доход получают те, кто отправляет рабов морем в аравийские порты, так как в Занзибаре большинство молодых рабов, каких я видел здесь, идут приблизительно по семи долларов за голову.
Сходные картины результатов арабской работорговли наблюдал в своём путешествии по Африке и Стэнли[33]:
* По мере того, как Стэнли в это путешествие приближался к водопадам его имени, страна, которую он нашел при первом посещении столь цветущею и переполненною населением, теперь предстала перед ним совершенно разоренной. Деревни были выжжены, пальмовые деревья вырублены, поля заросли дикой растительностью, население исчезло. Словно какой-то исполинский ураган прошел по стране и сокрушил все, что можно было сокрушить. Только кое-где встречались люди, сидевшие на берегу реки, опершись подбородком на руку и тупо смотревшие на все окружающее. Из расспросов этих людей Стэнли узнал, что разорение страны было делом рук арабских работорговцев, проникших, наконец, и сюда. Эти разбойники пробрались из Ниангуэ на верхнем Конго на Арувими, один из главнейших притоков Конго, и разорили огромную область в 50 тысяч квадратных верст, зацепивши при этом и часть населения по Конго, выше впадения Арувими. Подойдя к какой-либо деревне, арабы нападали на нее ночью, зажигали с разных сторон, убивали из жителей взрослых мужчин, а женщин и детей уводили в рабство.
* Скоро Стэнли встретил огромный отряд работорговцев, который вел больше двух тысяч пленных туземцев. Чтобы набрать такое количество пленных, арабы разрушили 18 деревень с населением приблизительно в 18 тысяч человек, которые частью были убиты, частью разбежались, частью, наконец, умерли уже в плену от жестокого обращения своих новых господ. Обращение это было неизмеримо хуже обращения со всякой скотиной. Несчастные были в оковах и привязаны целыми партиями к одной цепи. Цепь прикреплялась к ошейникам, давившим горло. Во время пути положение закованных было неизмеримо хуже вьючного скота, как бы он ни был тяжело нагружен. На привалах оковы и цепь не давали возможности расправить члены или свободно лечь. Люди должны были жаться один к другому и никогда не имели покоя. Кормили арабы своих пленных лишь настолько, чтобы из них выжили сильнейшие, так как более слабые являлись для них лишь обузой ввиду далекого пути до Занзибара - главного невольничьего рынка в Восточной Африке.
Стэнли готов был напасть на этих разбойников, наказать их и силой отнять у них несчастных пленников. К сожалению, он располагал слишком ничтожными силами для того, чтобы иметь хоть какой-нибудь успех в стычке с многочисленным отрядом арабов и их людей, вооруженных превосходными ружьями. Но он решился сделать все возможное для защиты туземцев от разбоя арабов и вскоре основал у Водопадов Стэнли станцию, назначение которой состояло в том, чтобы помогать туземцам давать отпор арабам-работорговцам, если они появятся на верхнем Конго … в 1886 году она была разрушена соединенными силами арабов-работорговцев. Зато более действенной оказалась другая мера, на принятии которой усиленно настаивал Стэнли, - запрещение торговли невольниками в Занзибаре. Мера эта принята лишь в самое последнее время, хотя при том влиянии, которое получили европейцы в Занзибаре с 1884 года, когда они – сперва немцы, а затем англичане – сделались полными хозяевами султанства, такая мера могла бы получить осуществление немедленно по опубликовании Стэнли тех ужасов, которые производят работорговцы внутри Африки, отыскивая там рабов.
* Арабы оказываются страшнейшей язвой Центральной Африки, - потому что важнейшими предметами, которые они вывозят из Центральной Африки, являются слоновая кость и рабы. Охваченные жаждою наживы арабы, чтобы добыть больше слоновой кости, без церемонии отнимают ее у туземного населения, сжигая при этом селения и убивая жителей. Еще убийственнее торговля рабами. Арабы просто предпринимают охоту на людей, разоряя и лишая населения целые страны. Так как оба главных предмета арабского вывоза становится все труднее добывать в областях, лежащих ближе к морю, - слоновую кость из-за ухода отсюда слонов, а рабов - вследствие того, что туземцы, получив огнестрельное оружие, дают теперь отпор арабским разбойникам, - то арабы с каждым годом проникают все далее и далее внутрь Африки. В середине шестидесятых годов они не проникали далее озера Танганьика, а в конце восьмидесятых Стэнли встретил их далеко на западе, по берегам Арувими, притока Конго, и в верхнем течении самого Конго. Конечно, далеко не все арабы занимаются таким разбойничьим ремеслом; есть между ними благородные люди, ведущие правильную и честную торговлю, которая сама достаточно выгодна здесь, чтобы обогатить каждого занимающегося ею. … Против упорных же работорговцев в настоящее время принимаются серьёзные меры в Занзибаре, который недавно ещё являлся главным пунктом работорговли. Меры эти явились, главным образом, под влиянием открытого Стэнли чудовищного способа, которым арабы получали свой живой товар. Однако ещё до сих пор это зло сильно, и многие арабы по-прежнему охотятся на людей, опустошают целые области.
Приложение 2. Путешествие Кадамосто.
Луиджи Кадамосто (Альвизе да Мосто) родился в Венеции около 1430 года. Его отец был купцом и гражданским служащим, а мать принадлежала к патрицианскому семейству. Луиджи избрал профессию купца-моряка, что было обычным делом тогда для венецианцев, и к началу 1450-х гг., по его словам, "исходил под парусами чуть ли не все Средиземноморье".
В августе 1454 года он отправился, вместе с братом, на галере по торговым делам во Фландрию. Из-за штормовой погоды судно было вынуждено задержаться близ мыса Сен-Винсенти (Сагриш), расположенного на крайнем юго-западе Португалии. Там находилась резиденция принца Генриха- инфанта дона Энрики, к тому времени уже около тридцати лет, с перерывами, отправлявшего исследовательские и коммерческие морские экспедиции вдоль западного побережья Африки, а также в Атлантику, к Азорам.
Принц Генрих неоднократно привлекал к своим мероприятиям иностранных моряков – и любителей приключений, и искателей богатств. Узнав, что неподалёку, пережидая шторм, стоит венецианская галера, он направил на неё своего секретаря Антана Гонсалвиша, двух коммерческих агентов и консула Венеции с предложением организовать экспорт сахара и других товаров с начавшей осваиваться в 1420-х гг. португальцами Мадейры, переданной в 1433 году принцу Генриху по указу короля Дуарти (1433- 38 гг.), его брата.
В ходе обсуждения Кадамосто узнал об экспедициях португальцев вдоль западного побережья Африки и выгодах торговли там, и загорелся желанием принять в них участие. Как он написал позже в дневнике: "я был молод, здоров, искусен во всяком ремесле и более всего страстно желал увидеть мир и исследовать неведомое. Особенно усиливали мое рвение мысли о том, что ни один из моих соотечественников не предпринимал ничего подобного, а также уверенность в том, что я добуду в путешествиях почести и прибыли". Кадамосто спросил Гонсалвиша об условия, на которых принц Генрих, имевший монополию от короны на экспедиции вдоль берегов Западной Африки, разрешал поездки. Тот ответил, что те, кто снаряжает корабли сами, получают всю прибыль от торговли, за вычетом четвертой доли в казну принца; при поездках же на кораблях принца прибыль делилась пополам. Однако, как заверил Гонсалвиш, который сам десять лет назад плавал к Риу де Оро (Золотой реке) и Кабу Бранку (Белому мысу), поездок, которые не давали бы прибыль, почти не было. Кадамосто отправился в резиденцию принца Генриха и предложил свои услуги, которые были охотно приняты. Принц предложил ему доплыть до реки Гамбия, подняться по ней вверх и найти "страну золота", о которой рассказывали взятые в плен мавры и негры-рабы.
Португальские экспедиции вдоль берегов Западной Африки к тому времени миновали устье Сенегала (1445 г), обогнули мыс Зелёный (Кабу Верде) и дошли до устья Гамбии (1446- 48 гг.). Хотя прибрежная торговля, а также захват в рабство или с целью выкупа пленных приносили капитанам и организаторам экспедиций немалые прибыли, но всех их манили золотоносные области, расположенные в глубине континента, к которым, как было известно, издавна путешествовали через Сахару купцы из мусульманских стран. Туда предполагалось добраться, поднимаясь вверх по реке. Сенегал, хотя он находился ближе, не очень походил для этой цели, поскольку вход в него морским судам затрудняла подводная отмель в устье. В отличие от него, недавно открытая река Гамбия, хотя и располагалась дальше Сенегала, за Зелёным мысом, была удобна для плавания.
22 марта 1455 года 43-тонная каравелла под командованием Кадамосто, загрузившись товарами, вышла в море и взяла курс на юго-запад. Во время экспедиции Кадамосто делал записи о ветрах и течениях, описывал места, природу и обычаи жителей стран, которые он посетил. Позже эти записи были опубликованы в виде книги.
Через три дня, 25 марта судно прибыло к Порту Санту, острову архипелага Мадейры, 28 марта – на саму Мадейру, а затем на Канары. Венецианец отметил, что с Канарских островов вывозят "растение, называемое орикола (орсель), из которого получают краску для платья". Красители – лишайник орсель и красноватую смолу драконова дерева – вывозили оттуда ещё в античности, а в –I веке мавританский царь Юба устроил там пурупрокрасильни.
Повернув к континенту, корабль через несколько дней достиг Кабу Бранку (Белого мыса), названного так из-за длинной полосы песка. Поблизости, на острове Арген, в 1448/9 году португальцами была устроена фактория. Сам остров и близлежащее побережье бухты, в которой он лежал, издавна являлись важными пунктами транзитной торговли мусульманских купцов. Там добывалась соль, которую эти купцы, прибывавшие в основном из Северной Африки, приобретали в обмен на ткани, другую мануфактуру, и переправляли караванами через Сахару на юг в район бассейна Нигера и верхнего Сенегала, для обмена на золото. Ещё одним товаром, который поставлял местный рынок, были негры-рабы.
Кадамосто не занимался на Аргене торговыми операциями, поскольку, во-первых, он имел задание достичь "страны золота", а во-вторых, торговлю там по привилегии, данной принцем Генрихом на десять лет, монополизировала компания во главе с начальником таможни порта Лагуш Лансароте. Однако он занёс в дневник сведения о ценах и торговле португальцев и арабов. За одну берберийскую лошадь давали "десять или пятнадцать рабов". Негров-рабов продавали также за ткани, мануфактуру. Соляные караваны арабских купцов шли оттуда на юг к городу Тимбукту и царству Мелли (Мали), "где стоит такая жара, что даже скотина не в силах работать и не растет ни травинки в пищу животным, отчего из ста верблюдов, несущих соль и золото, домой возвращается не больше тридцати". Обмен соли на золото представляет собой немой торг: "продающие приходят на условленное место и ссыпают соль в кучи, причем каждый замечает свою кучу. Около полудня они удаляются, и в это время приходят покупатели (негры), заботящиеся о том, чтобы остаться незамеченными, и кладут возле каждой кучи столько золота, сколько считают приличным. Затем они тоже уходят. Вечером продающие возвращаются, каждый навещает свою насыпь, и если, по мнению продавца, золота достаточно, он берет его, оставляет соль и уходит совсем, а если плата мала, он оставляет золото и соль и уходит, дожидаясь нового визита покупателей. Опять появляются покупатели, забирают соль там, где золото принято, а если его не взяли и оно все еще лежит, они либо добавляю т еще, либо забирают свои деньги, в зависимости от того, какую цену считают достойной".
Кадамосто отрицательно отозвался об обычаях и облике местных мавров, азанегов (одно из туарегских племен). "Лжецы, низкие и презренные люди, самые отъявленные в мире воры, очень склонные к предательству ... со зловонным дыханием, хотя надо признать, что они, как бы из приличия, прикрывают уста, считая их настоящей клоакой и выгребной ямой нечистот. … У них черные волосы, они их постоянно смазывают скверно пахнущим салом, так что волосы имеют отвратительный запах, и это считается изысканным. ... Чем длиннее у женщины груди, тем она считается красивей, поэтому все женщины, чтобы их груди были длиннее, в возрасте семнадцати-восемнадцати лет, когда груди приобретают форму, перевязывают их веревкой, сильно оттягивая вниз. Таким способом груди вытягиваются, а так как женщины каждый день часто дергают за веревку, они еще более удлиняются, и у многих они свешиваются до пупка. Та женщина, у которой самые длинные груди, холит их и гордится ими как редкостной вещью". Кадамосто также отметил обычай местных мавров (доживший у туарегов до нашего времени) закрывать лица.
Оставив позади Кабу Бранку, корабль Кадамосто достиг устья Сенегала и, проплыв немного дальше, сделал остановку. Португальцы ранее, "пять лет назад" (т.е. около 1450 г.), уже посещали это место, населённое неграми племени Gilofi (волофы), и вели там торговлю. Кадамосто отметил различие между характером местности по обе стороны от Сенегала. К северу от реки, где обитали мавры-азанеги, местность была степной и песчано-пустынной. На южной стороне, где обитали негры, пустыню сменила трава, рощи деревьев, плодородная почва. Сенегал, по словам Кадамосто, является "главной рекой страны негров, отделяющей их от азанегов (мавров)".
Название "Сенегал" (Rio di Senega) впервые в письменном виде встретилось в книге Кадамосто; ранее её называли "западным Нилом", считая ответвлением- рукавом Нила. Сам Кадамосто, впрочем, делал ту же ошибку, восходившую к античным географам, а заодно он верил, что эта река является "одной из четырех самых славных рек на свете, текущих из эдемского сада и земного рая".
На берегу путешественников встретил местный правитель, которого звали Будомель.
Отношения сразу установились деловые. Царёк преподнёс гостю в подарок молодую рабыню. "Как только тот увидел меня, он подарил мне молодую девушку, двенадцати или тринадцати лет, красивую, хотя она и была чрезвычайно черна, и притом сказал, что он дает ее мне для услужения в спальне. Я принял ее и отправил ее на свой корабль". Затем началась торговля. В обмен на семерых лошадей и мануфактуру Кадамосто получил от царька около сотни рабов (одна лошадь шла за 10-14 рабов), попугаев, немного золота. По приглашению Будомеля Кадамосто и его спутники около месяца провели в селении негров. Это позволило им ближе узнать обычаи народа и природу страны. Он отметил сильную жару: "апрель там жарче, чем июль в Италии"; редкость дождей, которые шли только в июле - октябре; обилие фруктов. Разные племена часто вели между собой войны, обращая побеждённых в рабов, которых или заставляли заниматься сельскохозяйственным трудом, или продавали приезжим купцам, маврам-азанегам или арабам, а теперь ещё и португальцам, в обмен на лошадей, ткани, другие предметы. Грабеж соседей и обращение в рабство военнопленных составляли основной доход вождей. Несмотря на частые войны, посёлки негров не имели укреплений; в их стране не было городов. Они не умели плавать по океану, не знали приёмов навигации, располагали только примитивными лодками. Сельское хозяйство их было очень бедным. Из-за жары не росли злаки, кроме проса и двух сортов бобов, которых сеяли в июле, в период дождей, а собирали в сентябре. Из пальмового сока негры делали вино. В обычае было многожёнство, при этом количество жён отвечало социальному статусу; больше всех их имели вожди. Негры часто занимались колдовством и заклинаниями, особенно когда надо было прогнать змей. Яд этих змей использовался для приготовления отравленных стрел, и он был так силён, что человек, раненый ядовитой стрелой, умирал через четверть часа. Среди местных жителей, включая вождей, успело укорениться мусульманство. Имелась мечеть, в которой муллами были арабы и азанеги. Кадамосто заявил им, что ислам – ложная религия, а истинной является христианство, в ответ на что муллы вознегодовали, а царёк ухмыльнулся и согласился: да, христианский Бог велик, раз он дал белым пришельцам столько богатств и знаний. Впрочем, добавил он, мусульманская религия тоже хороша. Он сказал венецианцу, что у негров больше шансов попасть в рай на том свете, поскольку европейцы уже устроили здесь, на земле, себе богатую жизнь, и, значит, Бог, будучи справедливым, пожелает в следующей жизни вознаградить бедных негров.
Будомель имел двести телохранителей, не считая охранников из его многочисленных детей, разделённых на две группы, одна из которых всегда находилась при дворе, другая была расселена по стране, представляя как бы королевский гарнизон. Его жёны обитали в своих поместьях, где имелись рабы и скот, и царёк со свитой обходил их, останавливаясь у каждой на некоторое время.
Местная "знать" носила рубахи из хлопка, большинство же негров ходило без одежды. Женщины "всегда босоногие и простоволосые, одевались в полотно и довольно изящны в этом облачении; отвратительные в быту и еде, вечные тараторки, великие лгуньи, в высшей степени коварные и вероломные".
Кадамосто устроил торг, продавая оставшиеся после обмена с Будомелем товары. Ему приносили просо, кожи, пальмовые листья, овощи, немного золота низкого качества. Он отметил, что местной валютой считаются раковины каури. Туземцы глазели на приезжих. "Негры, мужчины и женщины, подходили поглядеть на меня, будто чудо. ... Наша одежда удивляла их не меньше, чем белая кожа ... некоторые трогали меня за плечи и за руки и терли меня слюной, чтобы узнать, выкрашен ли я белой краской или это действительно мое тело, и, убедившись, что это так, раскрывали от удивления рты".
Пригласив негров на каравеллу, Кадамосто показал им разные инструменты, а также действие артиллерии. Ошеломлённые негры заявили: волшебство европейцев гораздо сильнее нашего; их колдуны лишь немногим уступают самому дьяволу. Один моряк заиграл на волынке, украшенной лентами, и они решили, что это запело на разные голоса живое существо. А когда им показали, как устроена волынка, они остались при убеждении, что "ее соорудил бог своими собственными руками, так сладко она звучит и на столь разные голоса". Нарисованные на носу корабля глаза они сочли настоящими глазами, которыми корабль смотрит, когда плывёт по воде. "Особенно их изумляло то, что мы можем отплывать от земли, теряя её из виду, и всё же твердо знать, где мы находимся, что невозможно, говорили они, без черной магии. Не меньшим было их удивление при виде зажженной свечи, ибо они никогда прежде не знали иного света, кроме костра, когда же я показал им, как делать свечи из воска, который они всегда выбрасывали за ненадобностью, они еще больше поразились, говоря, что нет ничего, что нам было бы неведомо".
Проведя больше месяца на Сенегале в торговле, общении с туземцами и изучении страны, венецианец решил отправиться дальше на юг, за Кабу Верде к реке Гамбре, и подняться по ней в таинственную "страну золота", о которой говорил ему принц Генрих. Товары для обмена были уже потрачены, и намечаемая поездка являлась исследовательским мероприятием.
Мыс Зелёный располагался всего лишь в полусотне километров от царства Будомеля, так что каравелла Кадамосто подошла к нему на следующий день. "Мыс казался совсем зелёным благодаря большим деревьям, которые сохраняют листву в течение всего года. … Зелёный мыс очень высок и красив, а на самой его оконечности поднимаются два холма. Я плавал далеко на запад и на восток, посетил многие страны, но более красивой никогда не видел. Здесь много воды …". Недалеко от мыса располагались три пустынными островка, где матросы нашли тысячи гнезд с яйцами неизвестных в Европе птиц и огромных черепах.
Близ Зелёного мыса корабль Кадамосто встретил две португальские каравеллы, одной из которых управлял генуэзец Узодимаре, тоже находившийся на службе у принца Генриха. Они поплыли на юг вместе, держась побережья.
После мыса Верде берег начал изгибаться к востоку. Он по-прежнему оставался густо покрытым зеленью. Вскоре мореплаватели достигли устья реки, где "деревья подступали к самому краю воды, предвещая страну, весьма изобильную".
Кадамосто решил послать разведчика из числа взятых в поездку негритянских рабов-переводчиков, "проданных в прошлом туземными царями португальцам… я имел с собой многих, предназначенных приготовить страну для нашей торговли и вести переговоры между нами и туземцами. И вот жребий пал на генуэзскую каравеллу, и ей надлежало идти к берегу и высадить разведчика, чтобы ему испытать добрую волю туземцев прежде, чем отважатся другие". Однако едва только негр-переводчик сошёл на берег, как он был схвачен и убит поджидавшими его туземцами. Португальцы ретировались и поплыли дальше на юг.
В конце июня или начале июля 1455 года каравеллы достигли устья Гамбры.
Когда корабли немного поднялись по реке, им преградили путь полторы дюжины лодок, в которых было больше сотни вооружённых негров, одетых в белые хлопковые рубашки, некоторые из них носили маленькие белые шапочки, по краям которых были белые крылья, а в середине перо. На носу каждой лодки стоял негр с круглым щитом.
Это были негры племени мандинго, входившего в царство Мали.
Негры тотчас же напали, посылая в корабли стрелы, португальцы отвечали огнём из бомбард и арбалетов. Огнестрельное оружие испугало туземцев и заставило их отступить, но вскоре они вновь атаковали. В конце концов переводчику удалось договориться, чтобы одна лодка подошла для переговоров. Когда он спросил, почему негры напали, те ответили, что они "получили вести о нашем прибытии ... им хорошо известно, что мы, христиане, едим человеческое мясо и покупаем негров исключительно на съедение, и они не хотят нашей дружбы ни на каких условиях и хотят перебить нас всех до одного".
Вскоре после этого столкновения капитаны приказали продвинуться выше по реке, но "матросы в один голос закричали, что они не согласны и что они уже сделали в это плавание достаточно". Не вполне удовлетворённый результатами исследований, но всё же получив прибыль от торговли на Сенегале, Кадамосто принял решение плыть назад. В декабре 1455 года все три каравеллы вернулись в Португалию.
Кадамосто отметил, что река Гамбра близка к экватору: ночь там длится "тринадцать часов, день – одиннадцать", а Полярная звезда почти скрывается из виду. "Будучи на реке Гамбра, мы лишь однажды видели Северную звезду, расположенную так низко, что она едва не касалась моря … до трети длины копья над краем воды". Моряки обратили внимание на шесть ярких звезд ночного южного неба, расположенных "в виде креста"; Кадамосто назвал их "южной колесницей" (carro dell' ostro). Это было созвездие Южного Креста.
В начале мае 1456 года Кадамосто, Узодимаре и ещё один португальский корабль снова отправились в Африку. Они отплыли из порта Лагуш к Канарским островам, откуда, не задерживаясь, взяли курс на Кабу Бранку.
Штормовой ветер, державшийся три дня, унёс корабль Кадамосто в открытое море. Повернув вновь в сторону континента, мореплаватели обнаружили неизвестные ранее острова, названные ими островами Зелёного Мыса, поскольку они лежали недалеко (в 700 км) от него[34]. Кадамосто не стал исследовать острова, так как имел задание – плыть к Гамбре и дальше в "страну золота". Детально изучила острова Зелёного Мыса, по поручению принца Генриха, экспедиция генуэзца Антонио Ноли, состоявшаяся в 1458 году.
На этот раз Кадамосто и его спутники, встретив дружественный приём, поднялись по реке Гамбре на сотню километров. В обмен на свои товары португальцы получили золото, хотя и в меньшем количестве, чем ожидали, а также негров-рабов. Экспедиция находилась в глубине страны пятнадцать дней. Из расспросов местных жителей португальцы узнали, что государство, в которое они попали, называется Гамброй, а его жители являются подданными "императора" страны Мелли (Impatore di Melli) (Мали). Местного царька звали Батти Манса.
В центре Мали, располагавшемся в верховьях Сенегала, где имелись золотоносные россыпи, уже давно обосновались мусульманские купцы, промышлявшие торговлей золотом и рабами, и обратившие правителя, его окружение, а также часть народа в ислам. В 1324 году малийский султан Муса Манса даже совершил хадж в Мекку, присоединившись к торговому каравану. По сообщению арабского историка, он ввёл в стране исламские молитвы и обычаи, строил мечети, приглашал проповедников суннитского толка.
Как и во время первого путешествия, Кадамосто записал в дневник обычаи народа и правления, особенности местности и природы страны. Он отметил, что у негров мандинго, в отличие от сенегальцев, часто встречаются хлопковые одежды; что они употребляют собачье мясо: все татуированы - женщины и мужчины; "применяют отравленные стрелы, убивающие тотчас, как только выступит хоть капля крови"; свирепы, но "хорошего сложения, черные и миловидные". Большинство из них идолопоклонники, почти все верят в амулеты, некоторые почитают "мерзейшего Махмуда".
Из диковинок природы Кадамосто обратил внимание на огромные деревья, диких слонов, больших летучих мышей, а также на гиппопотамов, названных им "рыбоконями".
После двух недель нахождения в глубине Гамбры среди матросов началась эпидемия тропической лихорадки, и капитаны решили вернуться вниз по реке к взморью.
На Гамбре португальцы всего десяток километров не доплыли до важного торгового центра Кантор, где арабские купцы давно вели торговлю рабами и золотом. Туда добралась через несколько лет экспедиция под командованием Диогу Гомеша.
Неподалеку от устья Гамбры португальцев встретил царёк Гнуми. Однажды он взял Кадамосто с собой на слоновую охоту, где тот добыл слона и заготовил ногу, кожу и хобот этого животного для подарка принцу Генриху.
Кадамосто решил плыть дальше на юг, вдоль побережья. Через полсотни километров португальцы очутились возле устья большой реки, названной ими Рио Гранде, "так как она больше напоминала залив или морской рукав, чем реку". Им навстречу выплыли две лодки с туземцами. Хотя негры подавали миролюбивые знаки, но они не понимали переводчиков – ни волофов, ни мандинго. Португальцы решили возвращаться.
Кадамосто отметил, как и в прошлый раз, что Северная звезда почти касается здесь горизонта, и что "течения у этого берега весьма причудливы. Вместо прилива и отлива через каждые шесть часов, как это бывает в Венеции, прилив здесь длится четыре часа, а отлив – восемь, волна поднимается такой силы, что три якоря с трудом могут удержать каравеллу".
После возвращения Кадамосто жил в Португалии ещё около восьми лет, принимая участие, прямо или косвенно, в делах, связанных с африканской торговлей. Принца Генриха, его патрона, не стало в ноябре 1460 года, и монополия на западноафриканскую торговлю вернулась короне, а центр торговых операций постепенно сместился из Лагуша в Лиссабон.
В 1463 году Кадамосто вернулся в Венецию. В середине 1460-х гг. он составил книгу о своих путешествиях, опубликованную в 1507 году в Виченце, переведённую на латынь и немецкий в 1508 г., на французский в 1515 г., в 1521 г. перепечатанную в Венеции. В 1550 году Рамузио (Ramusio) издал её в Венеции в составе сборника "Delle navigationi et viaggi".
В Венеции Кадамосто занимался коммерцией, вёл торговлю с Александрией, Сирией, Португалией, Англией. Находился на административных постах, выполнял дипломатические поручения республики. Умер в 1483 году.
Дом семьи да Мосто в Венеции
Приложение 3. Развитие навигации и картографии в XVI веке в Португалии и Испании.
Экспедиции принца Генриха стимулировали не только торговлю, освоение, колонизацию новых земель, но и развитие в XV - XVI вв. в Португалии, а затем и в Испании искусства кораблестроения. Венецианец Кадамосто отмечал (1460 г.), что португальские суда в его время были лучшими в мире.
Совершенствовались методы навигации. По сообщению хрониста Барруша король Жуан II дал задание своим придворным учёным, а также заезжему немцу Мартину Бехайму, отрекомендовавшему себя учеником астронома Иоганна Мюллера- Региомонтана, разработать способы определения местонахождения судов в море, и те, "поскольку нужда учит всем искусствам", составили таблицы для определения широт по полуденной высоте Солнца. Такие таблицы, постоянно улучшавшиеся, стали использоваться моряками всех стран. Впрочем, в конце XV - начале XVI вв. дела с ориентировкой на море обстояли ещё очень плохо. Мартин Бехайм, Бартоломеу Диаш совершали ошибки в определении широт в 10-15 градусов. Америго Веспуччи, представитель флорентийского торгового дома Медичи в Испании, описывая своё третье плавание к Америке, говорил: "не было навигатора и кормчего, который на протяжении 500 лиг (3000 км) мог бы дать точные сведения, где именно мы находимся … они не знали ничего даже о местах, куда часто плавали".
Тем не менее, в первой половине XVI века навигация и картография быстрее всего развивались в пиренейских государствах. Большинство европейских космографов и навигаторов того времени изучало искусство плавания в океане по руководствам, составленным португальцами или испанцами.
В 1519 году Мартин Фернандес де Энсино опубликовал первый географический трактат, включавший описание Старого и Нового света, Suma de Geografia que trata de todas las partidas del mundo. В 1535 году португальский космограф Франшишку Фалейру опубликовал Tratado del Esphera y del arte de marear con el regimiento de las alturas, con algunas reglas nuevamente escritas muy necesarias. В 1545 году в Севилье Педро де Медина опубликовал Arte de navegar, переведенный на итальянский (три издания, 1554, 1555, 1609 гг.), французский (пятнадцать изданий в 1554 - 1633 гг.), датский (пять изданий в 1580- 98 гг.), английский (два издания, 1581 и 1595 гг.). В 1551 году испанский королевский космограф Мартин Кортес де Алькабар, с 1530 года преподававший в Кадисе космографию и навигацию штурманам, опубликовал трактат Breve compendio de la sphera y de la arte de navegar, con nuevos instrumentos y reglas, exemplificado com muy subtiles demostraciones, ставший стандартным учебным пособием по навигации. В посвящении императору Карлу V автор называл себя "первым, кто собрал навигационное искусство в небольшой трактат, установил принципы и очевидные примеры, написал практику и теорию этого искусства, снабдил настоящими правилами моряков, показал пути штурманам, открыл тайны магнита, … С этим трактатом те, кто живут сейчас или будут наследовать нам поймут, что мир больше должен Его Величеству, чем египтяне Изиде потому что она только дала буквы для чтения, а Его Величество дал миру правила и способы путешествия через океаны. Блага, принесенные Изидой, касались только одной провинции, а благо, принесённое Карлом, распространяется на всю вселенную и распространяется даже на земли, ещё не открытые". В Breve compendio содержалось самое раннее (среди навигационных трактатов) описание астролябии и методов её применения. Трактат был популярен не только среди испанских моряков, но и у мореплавателей других стран. Английский навигатор Стивен Боро, побывав в 1557/8 г. в навигационной школы в Севилье, привёз в Англию Breve Compendio. В 1561 году космограф Р. Иден (1521- 76 гг.) перевёл Breve Compendio на английский язык и опубликовал его под названием Art of Navigation. В одном только XVI веке трактат Кортеса переиздавался в Англии семь раз. Его знали капитаны Фробишер, Дрейк. Роберт Норман в сочинении The Newe Atractive (1581 г.) и Уильям Гильберт в работе De magnete (1600 г.) обсуждали изложенную Кортесом теорию магнита. В 1540- 50 гг. Педро Нуньес (1492/1502 - 1577/8 гг.), космограф короля Португалии с 1529 г., преподаватель математики в Коимбре с 1537/ 44 г., опубликовал несколько трактатов по навигации и картографии: Tratado da sphera com a theorica do sol e da lau e o primeiro livro da geographia de Claudio Ptolomeo Alexandrino (Лиссабон, 1537 г.), De erratis Orontii Finei[35] (Коимбра, 1546 г.), De arte atque ratione navigandi (Коимбра, 1546 г.). Последний трактат был в 1556 г. переведён на латынь под названием "Об искусстве навигации".