Троцкизм
Эффективный бизнес троцкистов в Советской России и его прекращение
Военная публицистика Эренбурга
Эффективный бизнес троцкистов в Советской России и его прекращение
золото для диктатуры представителей трудящихся.
примеры концессий в Сов. России времён нэпа
Те, кто представляет себе троцкистов – последователей идеолога всемирной революции – некими бескорыстными бессребрениками, "борцами за идею", будут, вероятно, удивлены, узнав, что сразу же после революции главные троцкисты превратились в "коммунистических бар", а во времена НЭПа возглавили самые доходные "советско-капиталистические" предприятия.
Член РСДРП с её основания Г. Исецкий описал в своих мемуарах "Среди красных вождей" роскошную жизнь новых "коммунистических бар":
"Склянский, известный заместитель Троцкого (в Реввоенсовете), занимал для трёх своих семей <!> в разных этажах "Метрополя" три роскошных апартамента. Другие следовали его примеру … в этих помещениях шли оргии и пиры"[1].
Ближайший соратник Троцкого А. Иоффе, назначенный в 1918 году послом в Германии, содержал там со всеми удобствами не только семью, но и любовницу:
"Деньги, которые были в посольстве, расходовались совершенно произвольно, и для меня быстро выяснилось, что вся эта публика, считая себя истинными революционерами - победителями, смотрела на народное достояние, как на какую-то добычу, по праву принадлежащую им …
Было тут много оплаченных счетов от разных шляпных и модных фирм, часто на очень солидные суммы, выписанных на имя М.М. Гиршфельд <содержанки А. Иоффе>, жены Иоффе и других лиц …"[2].
Замнаркома финансов Гуковский, организовавший в 1918- 20 гг. в Ревеле базу для реализации реквизированных драгоценностей, совмещал финансирование мировой революции с активным отдыхом:
"… "деловая" жизнь вертелась колесом до самого вечера, когда все – и сотрудники, и поставщики, и сам Гуковский – начинали развлекаться. Вся эта компания кочевала по ресторанам, кафе-шантанам, сбиваясь в тесные, интимные группы... Начинался кутёж, шло пьянство, появлялись женщины ... Кутёж переходил в оргию ... Так тянулось до трёх-четырёх часов утра ... С гиком и шумом вся эта публика возвращалась по своим домам. ... Дежурные курьеры нашего представительства ждали возвращения Гуковского. Он возвращался вдребезги пьяный. Его высаживали из экипажа и дежурный курьер, охватив его со спины под мышки, втаскивал его, смеющегося блаженным смешком "хе-хе-хе", наверх и укладывал в постель"[3].
В лондонском офисе "Аркосе", куда был переведён из Ревеля после конфликта с Гуковским Исецкий (Соломон), дела обстояли сходным образом:
"Я мог бы ещё многое рассказать об "Аркосе" и его "деяниях", но это было бы в сущности повторением всё того же, что было мною сказано по поводу "гуковщины" или "аркосовщины", т.е., описанием неоглядного мошенничества, грабежа народных средств и великого хамства".
Глава Коминтерна выписывал спецрейсами заграничные деликатесы.
"Мне подают полученную по прямому проводу шифрованную телеграмму … "Прошу выдать для надобностей Коминтерна имеющему прибыть в Ревель курьеру Коминтерна товарищу Сливкину двести тысяч германских золотых марок и оказать ему всяческое содействие в осуществлении им возложенного на него поручения по покупкам в Берлине для надобностей Коминтерна товаров. Зиновьев"
– А что это за груз? – спросил я вскользь.
– Извините, Георгий Александрович, – я не могу спокойно об этом говорить ... Всех подняли на ноги, вас, всю администрацию железной дороги, министра, мы все скакали, все дела забросили ... Ананасы, мандарины, бананы, разные фрукты в сахар, сардинки ... А там народ голодает, обовшивел ... армия в рогожевых шинелях ... А мы должны ублажать толстое брюхо ожиревшего на советских хлебах Зиновьева...
Вскоре прибыл и сам Зиновьев. Я просто не узнал его. Я помнил его встречаясь с ним несколько раз в редакции "Правды" ещё до большевицкого переворота: это был худощавый юркий парень. ... Теперь это был растолстевший малый с жирным противным лицом, обрамленным густыми, курчавыми волосами и с громадным брюхом. ... Он сидел в кресле с надменным видом, выставив вперед своё толстое брюхо и напоминал всей своей фигурой какого-то уродливого китайского божка. Держал он себя важно ... нет, не важно, а нагло. Этот отжиревший на выжатых из голодного населения деньгах каналья едва говорил, впрочем, он не говорил, а вещал. ...
На обратном пути в Петербург Зиновьев снова остановился в Ревеле. Он вёз с собою какое-то колоссальное количество "ответственного" груза "для надобностей Коминтерна". Я не помню точно, но у меня осталось в памяти, что груз состоял из 75-ти громадных ящиков, в которых находились апельсины, мандарины, бананы, консервы, мыла, духи... но я не бакалейный и не галантерейный торговец, чтобы помнить всю спецификацию этого награбленного у русского мужика товара" (Соломон)[4].
"Зиновьев … любит пользоваться благами жизни" (Бажанов).
Троцкисты захватывали руководящие посты в послереволюционной российской экономике семьями и кланами. Первая жена Г. Зиноьвева, Равич Сарра Наумовна стала "народным комиссаром" внутренних дел т.н. Северной коммуны, а вторая его жена, Левина Злата Ионовна – "народным комиссаром" социального обеспечения Северной Коммуны. Жена Каменева, сестра Троцкого, возглавила ВОКС, "место, где даются субсидии выезжающим для подкормки за границу советским литераторам" (Бажанов). Четверо братцев Косиоров заняли крупные посты в советско-партийном аппарате. И так далее. Причём вся эта публика, считая себя истинными революционерами-победителями, смотрела на народное достояние, как на какую-то добычу, по праву принадлежащую им.
Примеру вождей пролетариата следовали их подчинённые.
"Они сидели … в комфортабельных квартирах и кабинетах, среди наворованных богатств, среди своры преданных лакеев с Горьким во главе, покачивая свои ожиревшие тела на мягких рессорах дорогих автомобилей и салон-вагонов, наслаждаясь, как могли, среди общей нищеты и разрухи, жизнью и властью" (Дмитриевский)[5].
"Не бедствовали только высшие слои захватчиков, эта маленькая командная группа, в руках которой были и власть и оружие" (Соломон).
Стоит ещё отметить, что нахраписто захватывая экономику страны, троцкисты нимало не считались с многократно поминаемой ими "для потребления масс" классовой принадлежностью. Так, помогать "пролетарской революции" приехали из Америки банкиры Абрам Животовский, дядя Троцкого; Вениамин Свердлов, брат председателя ВЦИК – он стал сначала зам. наркома путей сообщения, а потом председателем президиума коллегии НТУ ВСНХ.
Золото для диктатуры представителей трудящихся.
"- Что там такое делается? - спросил Страшила.
- Простая вещь, - насмешливо ответила ворона. - По приказу нового правителя все изумруды с башен и стен будут сняты и поступят в личную казну Урфина Джюса. Наш Изумрудный город перестаёт быть изумрудным. Вот что там делается!" (А. Волков "Урфин Джюс и его деревянные солдаты").
Несмотря на громко декларируемую вражду к "мировой буржуазии", троцкисты хорошо знали рыночную стоимость золота, ювелирных изделий, антиквариата. Поэтому вскоре после захвата власти всё, что имело валютный эквивалент – сокровища казны, Оружейной палаты, царские драгоценности, картины старых мастеров, … – было ими учтено и поставлено под контроль.
На основании декрета СНК от 16 апреля 1920 года о реквизициях у "буржуазии" изымалось золото, драгоценные камни, ювелирные изделия.
"При обыске у "буржуев" отбирались все сколько-нибудь ценные предметы, юридически для сдачи их в "Госхран"" (Соломон).
Общий надзор за Гохраном осуществлял Троцкий [6], ревниво отгоняя, при поддержке Ленина, от этого крупного валютного источника конкурентов, особенно "зиновьевцев"[7]. Отдел музеев, ведавший художественными ценностями, возглавила его жена Н. Седова-Троцкая (в 1928 г. её сменил Л.Я. Вайнер).
В 1922- 23 гг. представители трудящихся произвели массовое изъятие золота, серебра, драгоценных камней, произведений искусства из церквей и монастырей под предлогом "помощи голодающим". Работу комиссии по изъятию церковных ценностей курировал тот же Троцкий. Он же возглавлял комиссию по изъятию музейных ценностей, а его заместителем там был Базилевич (порученец Троцкого по Реввоенсовету); от Наркомфина и Гохрана входили Ф.А. Вейс; от Наркомпроса и Главмузея – И.Э. Грабарь и С.Н. Тройницкий.
Хотя многое перепадало производившим изъятия чекистам, но, исключая эти неизбежные издержки производства, основная часть валютных ценностей, находившихся в то время в России, перешла под контроль представителей трудящихся, которые без малейших угрызений совести пользовались ими в личных целях.
"Илья Ионов[8] … мы собираемся у него по вечерам поиграть в карты. … Красивые книги, миниатюры, гербовые сервизы, потемневшая от времени мебель красного дерева павловской эпохи. Это то, что осело у некоторых бойцов-добытчиков после многочисленных экспроприаций. … Лиза <жена Ионова> пополнела, носит бусы из крупных уральских самоцветов" (Серж)[9].
А.В. Антонов-Овсеенко, сын одного из ближайших соратников Троцкого, репрессированного при Сталине, с возмущением писал в мемуарах, что при аресте его отца в опись конфискованных вещей не вошли (т.е. были присвоены чекистами) "подлинные гравюры известных художников, пишущая машинка, радиола с восемью альбомами пластинок, драгоценности жены, её беличья шуба, дорогие французские духи и многое-многое другое"[10].
"Был такой замнаркома финансов Альтский. Многие картины из частных коллекций уплывали тогда за границу через этого человека. У него был брат в Польше, владелец антикварного магазина" (Молотов).
Экономика послереволюционной России была основана на принципах труда и распределения: рабочие, крестьяне, специалисты трудились в промышленности, сельском хозяйстве, энергетике – представители трудящихся в наркоматах, продкомитетах, ведомствах распределяли продовольствие, промтовары, топливо и другие ценности.
Весной 1921 года в Советской России была объявлена новая экономическая политика, позволившая дополнить этот метод труда и распределения старыми, веками проверенными приёмами эффективного бизнеса: приватизацией доходов и национализацией убытков:
"… создают кооператив, существующий только на бумаге; дают взятки чиновникам, чтобы получить кредиты, сырьё, заказы … социалистическое государство снабдило их всем на льготных условиях, потому что контракты, договоры, заказы – всё извращено коррупцией … обогащается на глазах, перепродавая по завышенной цене ткани, которые обобществлённые фабрики продают ему по дешёвке, их низкая себестоимость - следствие заниженной зарплаты …" (Серж).
Инициатором новой экономической политики Советской России был лично Ленин, а его ближайшие соратники Троцкий, Зиновьев, Каменев принимали в её реализации самое активное участие.
"Никто другой, как Троцкий, первым поддержал идею Ленина о переходе на новую экономическую политику … он был сторонником коопераций, концессий, свободного предпринимательства" (Н. Иоффе)[11].
"… (Троцкий) в серии статей убеждает, что мы идем "к социализму, а не к капитализму", и ратует за сохранение вокруг обобществленных предприятий пространства для частной инициативы …" (Серж)[12].
Самые прибыльные предприятия нэповской России возглавили троцкисты.
Старый большевик В. Трифонов, тесно связанный с троцкистами, в 1922 году возглавил "Нефтесиндикат"; старый большевик Г. Каминский в том же году возглавил "Хлебоцентр"; старый большевик Г. Ломов-Оппоков в 1923 году возглавил "Нефтесиндикат", потом "Донуголь"; старый большевик и хороший знакомый Троцкого А. Серебровский[13] возглавил "Азнефть", потом "Нефтесиндикат", потом "Союззолото"; А. Халатов в 1923 году – "Народное питание"; И. Косиор в 1926 году – трест "Югосталь", …
Виднейшие троцкисты возглавили и центральное капиталистическое предприятие нэповской России – учреждённый в 1923 году Главконцесском, которому было дано монопольное право на предоставление концессий зарубежным фирмам. Первым руководителем Главконцесскома стал ближайший соратник Троцкого Пятаков, а его заместителем – всё тот же А. Иоффе. В 1925 году Пятакова на посту председателя Главконцесскома сменил сам Троцкий, а того, после изгнания из СССР – Каменев. В 1932- 37 гг. Главконцесскомом руководил троцкист В. Трифонов.
В выборе зарубежных концессионеров и условий предоставления им концессий троцкисты руководствовались никогда не подводившим их "классовым чутьём".
Примеры концессий в Сов. России времён нэпа:
* Бизнес Хаммера. Весной 1921 года в Россию приехал молодой выпускник Колумбийской медицинской школы Арманд Хаммер. Его отец, одесский эмигрант, владелец аптек в Нью-Йорке, в то время сидел в тюрьме за криминальный аборт, приведший к смерти пациентки. Напутствуя Арманда, Хаммер-старший, социалист по убеждениям, просил его передать привет вождю мирового пролетариата, с которым он лично познакомился на одном из социалистических съездов.
Протекция Ленина дала зелёный свет бизнесу А. Хаммера в Сов. России. В октябре 1921 года выпускник медицинской школы получил концессию на добычу асбеста под Алапаевском и разрешение на поставки зерна в Россию в обмен на меха и икру. Через некоторое время он навязал своё содействие в торговых переговорах с советскими представителями ряду американских корпораций; в частности, стал посредником в поставках в Сов. Россию тракторов фирмы Форда.
Однако в 1925 году нарком внешней торговли Красин, не принадлежавший к клану троцкистов, решил, что посредничество американского медика в закупках фордовской техники необязательно и предложил ему заняться каким-нибудь реальным делом. Поразмыслив, Хаммер решил построить фабрику по выпуску карандашей. Правда, в этом он ничего не смыслил, да и соответствующие производства мирового уровня давно имелись в Германии и в Англии. Зато у него имелись связи в Главконцесскоме. В октябре 1925 года Хаммер получил концессию на постройку фабрики для производства карандашей и перьев для авторучек. Вскоре он, наняв специалистов в Нюрнберге и Бирмингеме, запустил в СССР своё новое дело.
В конце 1920-х гг. Хаммер скупал по бросовым ценам российский антиквариат: сервизы, иконы, вещи царской династии. "Очень скоро наш дом в Москве превратился в музей предметов, раньше принадлежавших династии Романовых"[14]. Сюда вошли и сделанные из золота и драгоценных камней пасхальные яйца Фаберже. "Мы приобрели 15 яиц, одно из которых Николай II в 1895 году подарил Марии Фёдоровне"[15].
* Ленские золотые прииски. 14 ноября 1925 года был подписан договор между Главконцесскомом и компанией Lena Goldfields[16]. Компания, связанная с влиятельным международным банком "Кун, Лёб и Ко", получила от эффективных менеджеров Троцкого право на добычу золота в Ленско-Витимском горном округе на протяжении 30 лет, руд на Алтае и меди на Урале на протяжении 50 лет. При этом компания, по условиям концессии, должна была передавать СССР 7% (семь процентов) от добываемой продукции.
Тогдашние руководители Главконцесскома – Троцкий, Иоффе, Пятаков – предоставили проклинаемой ими на словах "мировой буржуазии" не только сверхвыгодные условия концессии, но и, "заботясь о доверии зарубежных партнёров", сильные юридические гарантии – возможные споры между компанией Lena Goldfields и правительством СССР должен был разрешать третейский суд. Поэтому, когда в 1929 году Сталин решил расторгнуть заключённый эффективными менеджерами кабальный договор, Советскому Союзу пришлось выплатить значительную неустойку.
свёртывание нэпа
Новая экономическая политика, помимо широкого развёртывания эффективного бизнеса (см. выше) стимулировала вложение капиталов в лёгкую промышленность, где те быстро окупались и приносили прибыли. Это не согласовывалось со сталинским планом создания реально независимого государства, основой которого в то время могла стать только развитая тяжёлая промышленность.
"На базе нэпа нельзя осуществить индустриализацию" (Сталин).
В конце 1920-х гг. Сталин принял решение свернуть нэп и перейти к полностью управляемой государством экономике, способной решать долгосрочные задачи.
"Первая задача состоит в том, чтобы обеспечить самостоятельность народного хозяйства страны от капиталистического окружения, чтобы хозяйство не превратилось в придаток капиталистических стран. Если бы у нас не было планирующего центра, обеспечивающего самостоятельность народного хозяйства, промышленность развивалась бы совсем иным путем, все начиналось бы с легкой промышленности, а не с тяжелой промышленности. Мы же перевернули законы капиталистического хозяйства, поставили их с ног на голову, вернее, с головы на ноги. ... На первых порах приходится не считаться с принципом рентабельности предприятий. Дело рентабельности подчинено у нас строительству, прежде всего тяжелой промышленности" (речь Сталина 29 января 1941 года на встрече с авторским коллективом нового учебника политэкономии).
Свёртывание нэпа само по себе не могло существенно уменьшить количество эффективных менеджеров – которые почти все вернулись назад в партийно-административные структуры – однако оно 1) сосредоточило управление экономикой в руках сталинского центра; 2) остановило "приватизацию" общественного имущества и растранжиривание государственных средств чиновниками по коррупционным схемам.
отказ от концессий
В конце 1920-х гг. сталинское руководство предприняло меры по прекращению распродажи за бесценок (см. выше условия договора с компанией Lena Goldfields) природных богатств России. После 1928 года новые концессионные договоры практически перестали заключаться, а многие из прежних расторгались. Штат Главконцесскома был сильно сокращён. Если в 1926 году, при Троцком, в нём работало 117 сотрудников, то в 1933 г. их осталось всего шестеро. 14 декабря 1937 г. СНК издал постановление об упразднении Главконцесскома. На тот момент в СССР оставалось только пять незначительных иностранных концессий.
Lena Goldfields не пожелала отдать без сопротивления лакомый кусок, доставшийся ей почти задаром (за 7% продукции) и затеяла с правительством СССР тяжбу, продолжавшуюся несколько лет. Когда в 1929 году Сталин решил освободить страну от кабального договора, компания обратилась в третейский суд. Претензии компании составили 13 млн. фунтов, в обеспечение которых она пыталась, впрочем, без успеха, наложить арест на имущество СССР за рубежом. В конечном счете, Советскому Союзу пришлось выплатить Lena Goldfields около 3 млн. фунтов стерлингов.
В 1930 году закрыл свой эффективный бизнес в СССР и Хаммер. Правительство выкупило его карандашную фабрику и он решил вернуться в США.
"Я объяснял наше решение уехать из Советского Союза "неблагоприятно сложившейся международной обстановкой". В действительности, я имел в виду приход к власти Сталина и наступление в стране эпохи террора и репрессий. Я никогда не встречался со Сталиным - никогда не испытывал такого желания - и никогда не имел с ним никаких дел <очевидно, что это нежелание было взаимным>. Однако в тридцатые годы мне было совершенно ясно, что он не тот человек, с которым я мог бы работать <тоже, совершенно очевидно, взаимно>. Сталин считал, что государство может управлять любым предприятием и не нуждается в помощи иностранных концессионеров и частных предпринимателей <в кавычках>" (Хаммер).
Каменев, возглавлявший тогда Главконцесском, выдал Хаммеру разрешение на вывоз скупленного тем антиквариата, включавшего коллекцию яиц Фаберже, приобретённых Хаммером по цене $50 тыс. каждое. Впоследствии эта коллекция стала центром выставок, устраивавшихся Хаммером в Америке. Некоторые из них Хаммер перепродал по цене более $1 млн. каждое.
репрессии
Воровство, мошенничество, коррупция, казнокрадство, назначения на должности по кланово-родственным связям были несовместимы со сталинской программой ускоренного развития промышленности и сельского хозяйства страны.
Начавшаяся после XV съезда ВКП(б) (декабрь 1927 г.) чистка партийно- государственных структур от троцкистов повлекла за собой и ликвидацию созданных ими мафиозных кланов в экономике. Эффективных менеджеров отправляли в ГУЛАГ и подвалы Лубянки. С 1937 года этот процесс принял лавинообразный характер. Были арестованы и расстреляны все виднейшие троцкисты, занимавшие после революции и во времена нэпа командные позиции в экономике, включая вышеупомянутых Пятакова, Косиора, Серебровского, Трифонова, Ломова-Оппокова, а также наркомы финансов Г. Сокольников(Бриллиант), В. Чубарь, нарком внешней торговли А. Розенгольц, наркомземы А. Шлихтер, Я. Яковлев (Эпштейн), А. Муралов, председатель правления Госбанка Л. Марьясин, его заместители А. Сванидзе, Г. Аркус и многие другие.
Подобно тому, как внедрялись троцкисты в советскую экономику семьями и мафиозными кланами, снимали и сажали их тоже семьями и кланами.
Всего было репрессировано несколько сот ведущих работников наркоматов, Госбанка, других финансово-экономических учреждений, прежде чем Сталину и его соратникам удалось сформировать хотя бы относительно приемлемый для реализации своей программы состав руководства банками, промышленностью, сельским хозяйством страны.
Во время гражданской войны Троцкий и его окружение показали себя железными людьми, хладнокровно отдававшими приказы о массовых депортациях, расстрелах заложников, убийствах "классовых врагов". Могло показаться, что они выкажут такое же хладнокровие и если обстоятельства повернутся неблагоприятно для них самих. Но нет, вместо стоицизма и стальной выдержки они явили миру самый жалкий гуманизм.
* Когда арестовали сына Троцкого Сергея Седова (фамилия по матери), неосторожно оставшегося в СССР после высылки из страны отца, его мать Н. Седова- Троцкая послала в печать письмо "К совести мира" (!), в котором вместо революционной стойкости высказала вполне гуманистическую заботу о своём сыне.
* Когда в созданных троцкистами лагерях ГУЛАГа оказалась первая жена Троцкого А.Л. Соколовская, она тоже, вместо пролетарской твёрдости и революционной убеждённости начала высказывать самую мелкобуржуазную заботу о своём потомстве.
"- У меня внук - от старшей дочери, - продолжала Соколовская. Я так беспокоилась за мальчика! Ему сейчас четырнадцатый год. Говорят, его также взяли.
- Куда? В тюрьму? Какое страшное детство"[17].
* Оказавшись в сложных обстоятельствах, троцкисты, как выяснилось, теряли не только идейную твёрдость, но даже и способности мыслить логически. Например, О.Д. Слиозберг рассказала в мемуарах о своей домработнице, вынужденной покинуть дом и пойти обслуживать чужих людей: "Соседка писала: "От мужика твоего три месяца ничего нет, слышала, канал роет. Дети твои с бабкой жили (в Сибири), все хворали. Землянка сырая, ну и питанья мало. А только начала валить ребят скарлатина, мои тоже все переболели, еле выходила, а твоих Бог прибрал. Мать твоя как без ума, не ест, не спит, все стонет, наверное, тоже скоро умрёт"[18]. Муж О. Слиозберг, Юдель Рувимович Закгейм, доцент университета, отозвался на эту жизненную коллизию стоически: "Видишь ли, революция не делается в белых перчатках. Процесс уничтожения кулаков – кровавый и тяжелый, но необходимый процесс. В трагедии Маруси далеко не все так просто, как тебе кажется. За что ее муж попал в лагерь? Трудно поверить, что он так уж не виновен. Зря в лагеря не сажают"[19].
Некоторый резон в рассуждениях доцента университета, грамотного человека, имелся. Но, к сожалению, нигде в мемуарах О. Слиозберг эта логика не была применена автором к судьбе собственной семьи. А ведь из неё следовало, что и этот доцент, и его жена получили в 1937 году свои десять лет без права переписки и двадцать лет лагерей соответственно тоже "не зря".
Итак, железная революционная стойкость троцкистов – миф, не выдерживающий проверки фактами. В действительности троцкисты были интеллигентными, гуманными люди. По крайней мере, когда дело касалось судеб их самих и их близких.
Военная публицистика Эренбурга
Одна из статей И. Эренбурга, написанная в июле 1942 г., утверждала: "немцы не люди":
В другой своей статье, под названием "Хватит!", напечатанной в газете "Красная Звезда" от 11 апреля 1945 г., И. Эренбург утверждал, что "Германии нет, есть одна лишь колоссальная шайка".
В обеих этих публикациях опытный пропагандист И. Эренбург аккуратно окаймлял свои основные тезисы трагическими эпизодами войны/ художественными образами, либо рассуждениями о преступлениях гитлеровской клики. Однако предлагавшийся им (и запоминавшийся читателями) ключевой вывод относился ко всему народу: "немцы – не люди".
К. Райан, автор книги о штурме Берлина и первых днях жизни города после его оккупации, приводил текст и другой листовки, распространявшейся в начале 1945 года в советских войсках и приписывавшейся Эренбургу: "Убивайте! Убивайте! В немецкой расе нет ничего кроме зла; ни среди уже живущих, ни среди ещё не родившихся, только одно зло! Следуйте заветам товарища Сталина. Уничтожьте фашистского зверя раз и навсегда в его логове. Растопчите расовую гордость этих немецких женщин. Берите их себе как свою законную добычу. Убивайте! Неудержимо двигаясь вперёд, убивайте, доблестные бойцы Красной Армии"[20].
Райан замечал: "Я не видел эту листовку Эренбурга. Однако её видели многие из тех, кого я интервьюировал. Более того, она неоднократно упоминалась в немецких газетах, военных дневниках и бесчисленных историях. Наиболее полная её версия появилась в "Мемуарах" адмирала Деница, с. 179. Я не сомневаюсь в том, что эта листовка действительно существовала, но я подвергаю сомнению её интерпретацию, ибо общеизвестно, что немецкие переводы с русского были неточными. Однако Эренбург писал и другие памфлеты, такие же безнравственные, в чём может убедиться любой, ознакомившись с его произведениями. … В пятом томе своих мемуаров "Люди, годы и жизнь", изданных в Москве в 1963 году, Эренбург предпочел забыть, к чему призывал во время войны. На странице 126 он пишет: "В десятках статей я подчеркивал, что мы не должны и не можем травить народ, что мы, в конце концов, советские люди, а не фашисты". Однако необходимо отметить следующее: … это <листовки> было не хуже того, что издавал шеф нацистской пропаганды Геббельс"[21].
Хотя авторство Эренбурга листовки, упоминаемой Райаном, оспаривалось, однако её направленность не противоречила тогдашним взглядам Эренбурга, представленным в воспоминаниях его современников. Так, Д. Заславский в своих дневниковых записях за декабрь 1943 года писал: "Эренбург длинно и однотонно, как в своих фельетонах, говорил о том, что надо истребить всех фрицев от 16 до 35 лет"[22].
В апреле 1945 года Г. Александров, начальник Управления агитации и пропаганды ЦК ВКП(б), осудил подобные призывы:
"Тов. Эренбург пишет в своих статьях, что Германии нет, есть лишь "колоссальная шайка". Если признать точку зрения т. Эренбурга правильной, то следует считать, что все население Германии должно разделить судьбу гитлеровской клики.
Незачем говорить, что т. Эренбург не отражает в данном случае советского общественного мнения. Красная Армия, выполняя свою великую освободительную миссию, ведет бои за ликвидацию гитлеровской армии, гитлеровского государства, гитлеровского правительства, но никогда не ставила и не ставит своей целью истребить немецкий народ… Советский народ никогда не отождествлял население Германии и правящую в Германии преступную фашистскую клику. Товарищ Сталин говорил: "Выло бы смешно отождествлять клику Гитлера с германским народом, с германским государством. Опыт истории говорит, что гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское – остается" (И. Сталин "О великой отечественной войне Советского Союза", стр. 43)"[23].
Приведённая выше статья Эренбурга "Убей!" включала три эпизода военного времени. В советской исторической и публицистической литературе о Второй мировой войне неоднократно утверждалось, что гитлеровская пропаганда внушала немцам: "русские – не люди", в результате чего и стали возможными такие (предполагая, что конкретные эпизоды, приведённые Эренбургом, не являются "художественными образами") или, во всяком случае, многие другие аналогичные явления. О действительном существовании подобной пропаганды говорит и разница в обращении и числе жертв между русскими и западными военнопленными в Германии.
Вместе с тем, нельзя не заметить следующее. Известно, что в гитлеровском рейхе велась пропаганда, направленная на внедрение в сознание нации мысли о превосходстве германского народа (шире – арийской расы) над другими в культуре, науке и т.д. Однако внедрения в сознание нации столь крайнего шовинистического тезиса, как "русские – не люди" гитлеровскому режиму для его целей не требовалось. Тем более, что воевать ему пришлось вначале с западными странами и при этом никогда, насколько известно, германские нацисты не заявляли: "англичане/ французы/ … – не люди" – хотя "растленные демократии Запада" они критиковали не менее часто, чем "большевистский режим". Поэтому вполне вероятно, что авторами и распространителями в нацистской Германии 1930-х гг. всевозможных клеветнических измышлений о русском народе, вплоть до тезиса "русские – не люди", был тот же самый вид (а возможно даже, что и тот же самый клан) пропагандистов, который и в других странах сделал своей профессией разжигание межнациональной вражды: в 1930-х гг. – между русскими и немцами; и 1950- 70 гг. – между русскими и американцами, а в наши дни – между литовцами и русскими, русскими и латышами, русскими и украинцами и так далее.